Девушке почему-то захотелось взглянуть в глаза палачу – никогда раньше у нее не возникало желания понять, о чем тот думает.
Но Райнеке уставился на руку Кертена, на которой вдруг засияло небольшое кольцо.
Палач мог бы поклясться, что раньше этого кольца не было.
Тонкий обруч серебристого металла – но не серебро. Необыкновенно искусно выполненная имитация крохотного, но живого листа с каплей росы – прозрачный светло-зеленый камень.
«Наверное, это эльфийское кольцо, - догадалась Геллерта. – И мы его увидели, только когда спала маскировка…»
Осторожно и медленно палач высвободил свою руку из сжимавших ее пальцев пленника.
Аккуратно и почти бережно пристроил его голову повыше на импровизированной подушке.
И встал.
- Госпожа, я вам ещё нужен? – спросил Райнеке прежним невыразительным голосом.
- Нет, можешь идти, - не сразу ответила девушка. – И забери это… Она указала на ящичек.
- Конечно, госпожа. – Палач стал медленно собирать иглы и что-то ещё из орудий своего труда.
Геллерта наблюдала за его движениями - Райнеке явно не торопился, задумчиво укладывая всё в ящичек и то и дело оглядываясь на Кертена.
Закончив сборы (наверняка мог бы все свои причиндалы уложить в три раза быстрее!) палач поклонился и – ещё раз шагнул к изголовью пленника.
Кертен больше не стонал, только тяжело дышал. Пепельные волосы вспыхивали серебром в свете факела…
- К услугам госпожи. – Райнеке медленно повернулся и, ссутулившись, вышел, ещё раз оглянувшись на пороге.
Даже Геллерта не услышала, что палач еле слышно прошептал:
- Прости меня.
Она думала о своём.
Вернее, старалась не думать – мыслей было слишком много, и они пульсировали в голове, болью сжимались где-то в горле…
«У меня что, тоже лихорадка, что ли?!» - с досадой сказала себе Геллерта.
Да нет вроде…
Вот и с Райнеке что-то не то…
Более уравновешенного и ко всему равнодушного человека ей встречать не приходилось. Равнодушного к своей и чужой боли. Однажды уличенный в нападении на слуг герцога разбойник, изловчившись, швырнул в палача чем-то… словом, раскроил тому лоб и разбил челюсть. Гелерта случилась рядом, когда Райнеке приводили в порядок, и его каменное лицо ещё тогда удивило ее… Да он за последний час сказал, пожалуй, слов больше, чем она слышала от него за два последних года!
Ладно, к ангелам его, Райнеке, ей самой надо что-то решать…
Наконец девушка закончила возиться с рукой Кертена, в довершение всего помазав уже зашитую рану свежеприготовленным зельем.
А рука вроде стала тоньше. И пальцы. И талия молодого человека. Наверное, маскировка касалась не только лица… Ну какая ей разница?!
Сможет ли он снова играть на гитаре этой рукой?
«А выйдет ли он вообще из этого подземелья?» - произнес кто-то внутри нее.
И Геллерте представилось, как тот же Раф выносит Кертена из замка. Болтаются руки, спутались светлые волосы, а на спокойном лице смотрят в небо мертвые глаза… Неглубокая яма возле стен замка навеки скрывает от людских глаз отчаянного барда…
«Он сам остался прикрывать друзей. Он знал, на что идет…»
Нет, она точно спятила! Надышалась лекарством или в камере проклятья висят? Надо будет посмотреть потом – а то еще пару раз сюда придешь и не поймешь, с чего это рассудок покинул…Какое ей дело, до того, что он там решал и рассчитывал? Он в темнице. А ей надо быть поумней, пока не оказалась там же. Лечи, раз поручили!
Теперь надо, чтобы он выпил ее зелье.
Девушка приподняла голову Кертена, приставила к его губам маленький сосуд…
- Выпей скорее, так надо… Голос прозвучал взволнованно и показался ей самой незнакомым.
- Альрена… ты здесь? Ты опять со мной возишься? – неразборчиво прошептал Кертен. – Ты иди, не беспокойся, ничего страшного…
Он даже улыбнулся… улыбнулся и опять закашлялся… и попытался отвернуться в сторону от девушки, наверное, чтобы воображаемая Альрена не увидела, как он пытается сплюнуть кровь, а она никак не останавливается.
Ох, нет! Проклятье, не может быть! Плохо… Совсем плохо.
Черт, вот дура безмозглая, с рукой возилась! На грудь надо было смотреть! На сломанные ребра!
Ведь он же… умирает.
Нет. Нет-нет-нет, нельзя это допустить!
Сейчас.. сейчас я что-то… придумаю…
- Адриен, прости… - услышала она опять.
Даже в бреду пленник не мог забыть про друга.
Она с трудом переложила его чуть повыше. Кертен больше не пытался отвернуться – наверное, не было сил. А кровь тихо струилась из угла рта.
Гелерта закрыла глаза руками и вдруг вспомнила своего единственного, если не считать няни, друга – лохматую собаку. Ни бойцом, ни охотником пес не был, хотя исправно охранял маленькую хозяйку. И однажды лошадь отцовского друга ударила его копытом… Конечно, он должен был умереть. Заплаканная Геллерта убежала, прижимая к себе искалеченного пса. А в своей комнате долго-долго сидела, обняв его и упрашивая неизвестно кого, чтобы можно было передать собаке хотя бы часть ее сил и здоровья, чтобы каким-то неведомым ей образом срослись сломанные кости и разорванные сосуды…
Кстати, Черныш жив до сих пор. Поседел только…
Что она сделала тогда – Геллерта так и не поняла.
Но воспоминания заставили ее решиться.
Медленно и осторожно она положила свои ладошки на грудь пленника – туда, где под переломанными ребрами не прекращались тихие булькающие хрипы. Теперь девушка ясно это слышала.
Гладкая сухая кожа, словно пылающая огнем… а внутри разорванное легкое… вот же оно, и ничего нельзя сделать.. Ты же эльф, почему же ты умираешь! Ведь эльфы – лучшие целители…
Гелерта больше ни о чем не думала. Только о том, что ей безумно хочется собственными руками свести края раны, соединить и держать… пока кровь не остановится… и острые, как нож, края сломанной кости… только бы не выпустить, нельзя, а то будет ещё хуже… не отвлекаться, не смотреть на него.
Не отнимая рук, она встала на колени.
Холодно, как же холодно…
* * *
Сколько же часов прошло? Сколько она здесь? Гелерта пошевелилась, попыталась встать и чуть не упала.
Перед глазами мерцали крошечные искры.
Только теперь она посмотрела на Кертена.
Опять эта улыбка. Что же такое хорошее ты увидел там, в своем сне, далеко?
Нету сил…
Она аккуратно накрыла Кертена. И не стала больше ничего делать.
Если у нее что-то получилось – то хорошо… а нет, так больше ничего не поможет.
Как пьяная, пошатываясь, она вышла во двор. Не хотелось подниматься к себе наверх.
Тихий вечер звенел далекими цикадами и пах дымом из печей. Гелерта брела по двору, не зная куда и зачем.
Возле ее грядок с лечебными растениями девушка с удивлением заметила Райнеке. Палач сидел на толстом бревне, сгорбившись и положив локти на колени
И молча смотрел в одну точку.
Завидев хозяйку, Райнеке поспешно вскочил и уставился на нее выжидающе…
Геллерте показалось, что он хотел что-то спросить. Но промолчал.
- Райнеке, - сказала Геллерта бесцветным голосом, - принеси туда одеяло какое-нибудь… укрой его. Положи повыше. И пусть огонь горит, дров принеси. Там очень холодно…
- Конечно, госпожа. Райнеке быстро и даже как-то весело зашагал к замку.
Геллерта пошла дальше… В дальнем углу двора была конюшня. И оттуда доносилось что-то совершенно ей незнакомое, - в первый момент девушка даже решила, что ей просто чудится или она бредит на ходу.
Мужской голос напевал какую-то песню – или балладу? Геллерта не знала, как это называется. Не было звона струн, только высокий молодой голос негромко и задумчиво, словно вспоминая, выводил слова.
Не на золоте полей, чья трава густа,
Не у моря, где на скалах сверкает соль,
А у вражеского рва на краю моста
Наконец нашел тебя я, о мой король…
Из десятков тысяч лиц через сотни лет,
Я узнал тебя, король, сквозь печати бед
По сиянию волос, где застыл рассвет,
Я узнал, и на уста наложил запрет.
Девушка невольно посмотрела на высившийся вдалеке мост…
Менестрели набегут, как мошка на свет,
И такого напоют про любовь и боль,
Что не выяснить уже, жил ты или нет,
Не узнать тебя боюсь я, о мой король.
Так лежи же, мой король, средь сожженных трав,
Возле черного моста, где ты принял бой,
Крылья западных ветров отпоют твой прах,
Чтобы в смерти ты остался самим собой. (с)
Простая мелодия спокойно и скорбно звучала в тишине…
Чей же это голос? Бриан, кажется, новый конюх… Да какая разница!
Геллерта повернулась и тихо пошла прочь, не замечая, что слезы текут одна за другой.
