— Стой! Простите, девушка, он...

— Бургомиструшка! Вернулся, пропажа!

Восклицание горничной убедило Николая, что кот, как ни странно, все же благополучно прибыл именно к себе домой.

— Так это ваш? — на всякий случай уточнил он.

— Наш, наш! Вчера за господином доктором, как всегда, на приемы увязался и пропал. Василий Данилович очень расстроился!

Не успел Иванцов удивиться тому, что какой-то «господин доктор» (участковый из поликлиники, что ли?!) ходит на визиты с котом, как внутри дома снова раздались шаги.

— Клара, кто там?

Голос у говорящего был приятный, негромкий, но глубокий. Симпатичным оказался и он сам: старик лет семидесяти, но крепкий, с белой шкиперской бородкой. Только одет странно: как в кино про старые времена — то ли сюртук это, то ли как называется...

Впрочем, после «Лепрекона» Николая было сложно удивить необычным внешним видом: заведение, видимо из-за названия, уже давно облюбовали ролевики. За ними подтянулись реконструкторы, любители городских квестов и настолок, толкинисты, уличные музыканты и художники, так что Иванцов насмотрелся и на рыцарей, и на эльфов, и на волхвов и на всякого рода богему. Правда, такие как этот дед пока к нему не наведывались.
— Бургомиструшка нашелся, Василий Данилович! Этот господин его принес.

— А-а, здравствуйте, здравствуйте! — Василий Данилович подошел ближе к двери, старомодно склонился в легком поклоне. Опешивший Иванцов заметил, что в руке старик действительно держал керосиновую лампу. — Премного вам благодарен за спасение нашего Бургомистра. Он, шельмец, в толпе вчера от меня отстал да и как в воду канул... Но что же вы так стоите, милостивый государь? Зайдите, уважьте старика. Сейчас чай подадут.

Николай хотел было отказаться: чаевничать в компании хоть и симпатичного, но явно очень странного, даже по меркам «Лепрекона», дедом, его не тянуло. Но потом на ум вдруг пришла их с Ленкой квартира — пустая и после сборов всех больничных вещей какая-то разоренная. Возвращаться туда решительно не хотелось. А старик улыбался и приглашал, кажется, вполне искренне...

Изнутри дом выглядел еще шикарнее, чем снаружи. Везде ковры — такие, что нога тонет, не ширпотреб какой. В одной из комнат, мимо которых они со стариком шли, Иванцов успел заметить библиотеку. И снова как в фильмах о богатой старинной жизни — стеллажи от пола до потолка, со специальной передвижной лесенкой. Чай подали в столовой — лепнина на потолке, столик с изящными гнутыми ножками, невесомые чашки. К чаю прилагался вкуснейший фруктовый рулет, присыпанный сахарной пудрой.
— Дарья, кухарка, у нас волшебница, — понимающе усмехнулся Василий Данилович, когда Николай, попробовав сдобу, не смог сдержать блаженного вздоха. — По-царски нас угощает!

— Истинно, по-царски! — подтвердил Иванцов, невольно подхватывая необычную манеру выражаться своего собеседника. — Как у вас тут все... Волшебно, что ли... Никогда не думал, что доведется побывать в таком доме!

— Хорошего человека и пригласить не жалко, — раскуривая с помощью специальных щипчиков загнутую, как у Холмса, трубку, ответствовал хозяин. — У вас доброе сердце, дорогой Николай Сергеич. Не всякий бы себя утрудил, спасая приблудного кота.

— Ну, он же такой... Классный кот, словом, — Николай смутился, вспомнив, что Бургомистра он сначала чуть не задавил, а затем решительно намеревался прогнать. И то ли из-за смущения, то ли по какой-то другой причине он не удивился, что старик знает его имя, хотя он так и не представился.

Бургомистр, лежащий на пуфе в углу комнаты, лениво приоткрыл один глаз. Определение «классный» он считал для себя явно недостаточным. «Хотя что с тебя, смерда, возьмешь»,— говорил его взгляд.

— А чем вы занимаетесь, милостивый государь, позвольте полюбопытствовать?..

Отредактировано Lake (2025-03-26 04:51:03)

— Лен, привет, я тут это... — заговорил он, спешно пытаясь сообразить, как объяснить супруге явление старика в костюме, отчетливо смахивающим на воландовский.

Но объяснять ничего не пришлось.

— Здравствуйте, доктор, — Ленка положила книгу на тумбочку, приподнялась на подушке. — Спасибо, что пришли.

— Не за что, голубушка Елена Дмитриевна, — Гинденбург подошел к кровати больной, и Иванцов увидел, что плащ и трость его исчезли, сменившись белым халатом вполне современного вида. — Помогать страждущим нам долг профессиональный велит, а тут и случай такой, что грех мимо пройти...

Они все говорили, но смысл их беседы начал ускользать от Иванцова, совсем как днем, с Ириной Борисовной. Только теперь, несмотря на непонимание, у Николая рождалось четкое ощущение, что все будет хорошо. Да и в глазах Ленки разгоралась надежда — опасливая, неуверенная, но все же надежда.

Закончил Василий Данилович на том, что тщательно прощупал Ленкин живот, а затем еще с минуту просто стоял, положив на него ладонь и словно бы к чему-то прислушивался. Затем обронил что-то, судя по всему, шутливое: с хитроватой улыбкой, Ленка хихикнула в ответ, – и направился к двери.
— Что же сказать вам, дорогой Николай Сергеич, — проговорил он, когда они с Иванцовым вышли в коридор. — Состояние супруги вашей, конечно, неординарное — да это и понятно, не всякий день дама тройню ждет. Из плюсов — у нее крепкий молодой организм, она здорова, хорошо питается и живет в достатке. Телесные угрозы при беременности есть всегда, а когда ожидается рождение сразу нескольких малышей, и угроз становится больше. Но госпиталь этот, как я успел заметить, оборудован на славу, здесь есть все необходимое, чтобы ваши дети родились и выжили. Из минусов же... Елена Дмитриевна — особа впечатлительная и внушаемая... — Иванцов кивнул, соглашаясь. — И потому главный ее и ваш враг сейчас —это страх и уныние, — продолжил Гинденбург. — Нервы, Николай Сергеич, — материя тонкая, и я абсолютно убежден в прямой взаимосвязи между душевным и физическим нашим здравием. У вашей супруги эта связь еще теснее, чем у многих. Вот я поговорил с ней несколько минут, она успокоилась — и сразу — и дыхание глубже, и живот расслабился, и боли отступили. А ведь может быть и наоборот: напугай ее, введи в отчаяние — и организм разом примется за саморазрушение. А уж про эту дикость с убиениями одного из детей я вообще говорить не хочу — после такого кто угодно умом решится.

— Значит, ей просто нужен покой? — задумчиво переспросил Иванцов. Он размышлял над сказанным Гинденбургом и все больше убеждался, что слова доктора имеют под собой основание: после попадания в больницу состояние Ленки действительно стало хуже чем дома. Может, и правда дело не только в сложной беременности, но и в нервах? Ведь после разговора с Василием Даниловичем она и правда ожила!
— Не просто покой, Николай Сергеич. Ей нужна уверенность, что она и дети в безопасности, что все складывается хорошо, а если и не совсем хорошо, то ей смогут помочь. И вы уж возьмите это на себя, друг мой. Вы знаете ее лучше, чем кто-либо. Вам и думать, как успокоить ее и внушить веру в благополучный исход. Повторюсь, все шансы на вашей стороне. Не упустите их. В конце концов, вы же мужчина, кто защитит вашу супругу, кроме вас? Мужчина!

— Мужчина! Эй!

Коридор медцентра вдруг залило мерцающими синими вспышками. Фигура Василия Даниловича растворилась в них, а в глаза Иванцову хлынул солнечный свет, тоже почему-то неприятно мигающий.

— Мужчина, слышим меня?!

Иванцова сильно потрясли за плечо, и он с трудом разлепил веки. Прямо перед глазами его оказалось лобовое стекло его машины. Он сидел на водительском месте, вокруг толпились люди и изредка сигналили объезжающие место ДТП машины. Дверца авто была открыта, и в нее настойчиво втискивалась девушка в медицинской форме: трясла его и пыталась отстегнуть ремень безопасности. Синие вспышки оказались маячками «Скорой помощи». Иванцов попробовал было оглядеться, но голову было не повернуть из-за жесткого пластикового воротника, надетого на шею.
— О, есть контакт! — докторша выскользнула из машины. — Голова кружится, болит? А спина? Живот? Ребра?

Николай только отрицательно мычал, пытаясь сообразить, что произошло.

— Тогда потихоньку выбираемся и в машину. Мужики, помогите ему! — обратилась она к фельдшеру и водителю Скорой.

— Да не надо меня в больницу, нормально все!.. — попытался было возразить Иванцов.

— Ну да, не надо, — фыркнула докторша. — Потом домой к вам поедем, на ЧМТ или травмы позвонков. Что вы как маленький-то?! Осмотрят — выпустят, здорового держать не будут. Сначала тормозят на пустом месте, головой бьются, а потом лечиться не хотят!

Лежа на жесткой кушетке в «Скорой», Николай пытался сообразить, что произошло. Неужели просто сон? Такой явный, живой, несущий такую надежду... А если не сон, то что? Параллельный мир? Путешествия во времени? Гипноз? Нет, это уж РЕН-ТВ какое-то!

Мысли разбегались, тряска скорой вытряхивала их из головы, как картошку из мешка. И все же намертво засели в памяти последние слова Гинденбурга: «Все шансы на вашей стороне. Кто защитит вашу супругу, если не вы?»

Даже не знаю, что сказать. Вот не люблю я, когда всё вдруг оказывается сном, бредом или глюком.