Как сбываются желания
           (или желайте осторожно)

    Тяпнуть на рыбалке это традиция. Не до свинячего состояния, конечно, а
так, по чуть-чуть, чтоб хорошо клевало.

Миша Крякин же, судя по всему, вчера таки перебрал. Ибо утром обнаружил
себя в чужой постели на чужой кровати. Кровать была двуспальная; постель
мягкая, перины и подушка тщательно взбиты.

"Не, всё-таки, бухать нехорошо", - подумал Михаил Сергеевич, спуская
ноги на пол. Пальцы нащупали ковёр. Крякин поднял глаза и увидел, прямо
перед собой молодую пышнотелую блондинку с роскошными, рассыпающимися по
полным плечам волосами и совершенно голую.

Женщины Крякину нравились. Особенно, молодые. Особенно, блондинки. Он
улыбнулся, подмигнул девушке. Блондинка улыбнулась и подмигнула в ответ.

"Наташка, - подумал Крякин. После вчерашнего, соображалка ещё тормозила,
- нет, Наташка потоньше. Ирка, наверное. Или Танька? Точно, Ирка!
Покрасилась просто. Это, значит, я у неё приземлился! Бурная, видать,
была ночка! Да вот, жаль, я ничего не помню. Это с Иркой-то! Да, Миша,
плохи дела! Надо прекращать бухать, вообще.".

Он снова помахал рукой: все, мол, в порядке... Ну, что это за прикол -
обезьянничать, повторять каждое движение? Это уже и не смешно, и...

Отворилась дверь. В комнату вошёл мужчина. И не просто мужчина, а
мужчина восточный. Борода, чалма, роскошный халат...

- О, Гюльнар! О, нежный персик сада! - восхищённо воскликнул турок. -
  Щербета слаще ты, свежее...

- Нет!!! - заорал Крякин. Загрузка шла в ускоренном режиме. "Значит, всё
  правда! Значит, вчера, я действительно поймал золотую рыбку! О, Боже!
  Что делать?! Пропал я! Пропал...".

    А ведь тогда он полагал, что это всё шутка. Да разве он один? Все
пацаны. Даже Лёвка по прозвищу Капабланка, который самый умный. Рыбка
была мелкая, такой улов и домой нести стыдно. "Ну, Миха, - Витька-Гвоздь
хлопнул незадачливого рыбака по плечу и громко расхохотался, - золотую
рыбку поймал! Загадывай теперь желание.".

Пацаны поддержали: "загадывай, Михась, не стесняйся!", - подбадривал
Костик. "Давай, давай! - не отставал Капабланка. Все были уже изрядно
клюкнувши. - Только по пустякам не разменивайся, проси главного:
счастья, любви...".

Вот и выпросил, называется! Крякин метнулся к окну. Но окно забрано
фигурной решёткой. Да и высоко слишком. А турок всё распаляется и
распаляется. Нравятся, видать, ему резвые.

"Ну, блин, пескарь премудрый! Карась-идеалист грёбаный! - Крякин убегал,
уворачивался, лавировал, но отлично понимал: исход предрешён. -
Следующий раз поймаю, непременно зажарю!".

Злобное чудовище

Не успел и начать, а соседка со второго этажа уже тут как тут:

- Какой хороший мальчик! Старательный, - выдаёт она приторным голосом. Она всегда так говорит, когда я выбиваю ковёр. Чуть раньше, чуть позже, но появится обязательно.

- Здравствуйте, Маргарита Степановна, - отвечаю и с ещё большей силой колочу выбивалкой по ковру.

Что Степановна дура, это ещё полбеды. А вот, что сплетница и насквозь фальшивая, то уже диагноз. Тоже нашла "старательного"! Я ненавижу ковёр, поэтому и бью его изо всей силы. Ковёр это злобное чудовище и я бы давно его уничтожил, разодрал бы на части и сжёг, да вот только мама расстроится. Да и папа тоже. Ковёр крепко их заколдовал.

***

А ведь когда-то было всё иначе. Папа учил меня играть в футбол, а мама замечательно пела всякие забавные песни под гитару.

Каждый отпуск мы отправлялись куда-нибудь в поход. Собиралась большая компания и многие тоже с гитарами. Как-то мы даже по морю ходили под парусом. Да, под парусами не плавают, а ходят. Это мне Макс объяснил. А ещё научил меня правильно разводить костёр и вязать разные узлы.

***

А потом к нам стали приходить всякие неприятные дядьки и тётки. Они носили золотые украшения, со мной приторно сюсюкали, а между собой вели пустые разговоры.

Разговоры были о коврах, о разных коврах, какой у кого и сколько он стоит. В то лето мы не пошли в поход, а, почти каждый день ходили в ковёрный магазин. Там пахло тяжело, удушливо и у меня начинала болеть голова.

Там ругались, толкались, выкрикивали какие-то цифры. Кто-то уходил с ковром и его провожали завистливыми взглядами.

***

Ковёр повесили на стенку. Раньше там висела карта. Моря, океаны, материки, острова. Евразия, Африка, Антарктида... Мне нравилось находить всякие мелкие города и островки, а Ирка всегда тыкала в Новую Зеландию. Она ей казалась похожей на птицу с большим хвостом. Но Ирка она малая, а я, на следующий год, в третий класс пойду.

Ну, вот, а теперь там ковёр. Почти всю стенку закрывает. Когда он появился, мама долго стояла перед ним и всё время повторяла: "какая красота!", "какая красота!". Наверное, тогда он её и заколдовал. И папу, вместе с ней.

И за это я его ненавижу. И уничтожить не могу, потому что тогда сделаю маме с папой больно.

Потому и вызываюсь всегда, когда его надо выбить, почистить. И колочу его, как злейшего врага: со всей силы, со зверской злобой и дикой яростью.

- Посмотри, какой хороший мальчик! Старательный! - снова слышу я за спиной.

Бабочка красного цвета

Несколько лет назад, мой сосед, барон Гюрзо-Сапожищев, поручик пятого лейб-гусарского полка, был отправлен в отставку. И, как это часто бывает с одиноким, оставшимся не у дел человеком, принялся Тарквиний Тертуллианович проводить время в пьянстве, разврате и карточных играх. В результате чего, и хозяйство его, и здоровье весьма быстро пришли в полнейший упадок. Имение было заложено и перезаложено множество раз. Деревья в саду опутались паутиной. Пруд зарос ряской. А уж какое зрелище являла собой внутренность некогда великолепного дома с мезонином, можно было только гадать. Ходил Тарквиний Тертуллианович в старом, истёртом до потери цвета мундире, заросший трёхдневной щетиной, с бегающими, красными с перепоя и бессонных ночей глазами. Дружбы он ни с кем из окрестных помещиков не водил и даже в именах-отчествах оных часто путался. Так, например, меня он величал то Александром, то Анаксимандром, то Аполлонием, но никогда не угадывал верно.

По этой причине и показался мне странным его неожиданный визит ко мне в то летнее утро, казалось бы, не предвещавшего никаких потрясений. Мы с супругою, как раз вкушали утренний кофий с чокоатлевыми конфектами, ведя неторопливые философические беседы. И тут, вдруг, Яшка, наш старый холоп, торопливо стучит в двери:

- Барин! Ваше сиятельство барин! Батюшка Афиноген Африканыч!

- Чего тебе? - спрашиваю. - Ступай, ступай отсюда. Недосуг мне нынче на всякие глупости время терять. Не видишь разве, важный вопрос решается: может ли химера, в пустом пространстве жужжащая, вторичные интенции проглотить? А? Не знаешь?

- Никак нет,  господин. Не положено нам знать это.

- Ну, так и ступай отсюда.

Но холоп не унимается:

- Барин, там к вам его благородие ваш сосед пожаловали. Во дворе дожидаются. Что велите доложить?

И тут супруга моя, благороднейшая Изольда Карповна как топнет ножкой, да  как гаркнет! Вот женщина! Ей-богу, даже от нашего бригадного генерала, Мануэля Иваныча Скубецкого не слыхал я такого зычного баса! Нет, не в девятом департаменте бы ей служить, а в опере петь!

- Пшёл вон!

- Слушаюсь, матушка-барыня! - ответил Яшка и удалился, кланяясь и скрипя, словно несмазанное тележное колесо.

- И гони в шею этого моветона! - добавила Изольда Карповна.

Я снова себе кофию из кофейника подливаю, а супруга моя, многомудрая Изольда Карповна, ротик салфеткой утирает и говорит:

- Финюша, пора нам с тобой нового холопа завести. А лучше двух. Яшка-то совсем стар стал, ни на что не годен. Даже пьяницу этого прогнать. Вот, помяни моё слово, сейчас он сюда явится! Зачем? - спрашиваешь? (Хоть я ни о чём и не спрашивал) Денег в долг просить, Зачем же ещё?! Ты ему, смотри, не давай!

- Не дам, душенька, Изольда Карповна, - говорю, - ни за что не дам. Ведь не вернёт же долг шельмец! Но, непременно, пропьёт или в карты проиграет.

И только я эти слова успел произнесть, распахивается дверь и Гюрзо-Сапожищев, сам, собственной персоною, в гостиную нашу входит. В том же потёртом своём мундире, но выбритый. И вот снимает он кивер, совершает лёгкий поклон и говорит:

- Здравия желаю, господин полковник! Глубочайшее моё вам почтение, графиня. Я просто восхищён вами!

И к тонкой изящной ручке супруги моей прикладывается.

А Изольда Карповна только губки брезгливо поджала. Однако, ручки не убрала. Только щёлкнула Тарквиний Тертуллианыча легонько по лбу, когда тот слишком долго поцелуй задержал. Я же воистину Гамлетовским вопросом озадачился: "бить или не бить?", а, если точнее: сейчас ли бить наглую морду? Или отложить на потом?

- Здравствуйте, здравствуйте, голубчик, - отвечаю, - что ж это вы ходите, побираетесь, честь офицера и дворянина позорите? Не совестно ли?

- Денег не дам! - предупредила Изольда Карповна и, для пущей весомости своих слов, стукнула кулачком по столу. Чашки подпрыгнули. Кофий плеснулся из них,  облил скатерть. - Ни гроша не дам. Можете даже не просить.

- Господь с вами, графиня, матушка Изольда Карповна! - залившись краской от стыда, ответил сосед. - Как вы могли такое подумать?! Я теперь и пить бросил, и в карты играть. Победил я пороки сии, в долгой неравной битве победил.

- Молодец, - говорю я, - хвалю.

- Рад стараться, ваше сиятельство!

И по стойке "смирно" вскидывается, и кивер надевает, и под козырёк берёт. Если бы не затёртый вид, был бы и впрямь похож на настоящего лейб-гусара.

- А уверены ли вы, поручик, что эта виктория ваша окончательная? Что противник с силами не соберётся и не возьмёт реванш?

- Никак нет, господин полковник, не возьмёт! Карточные колоды в камине сожжены, винные и водочные бутылки из пистолета расстреляны. А сам я поместье своё, доселе без хозяйского пригляда оставленное, в подобающее состояние приводить начал.

И тут супруга моя, дотошнейшая Изольда Карповна, берёт лорнет, смотрит сквозь него на отставного поручика и ласково так спрашивает:

- Сами вы, Тарквиний Тертуллианович, поместье в порядок приводить изволите? Восхищена вашим усердием.

- Что вы, Изольда Карповна? Бог с вами! Разве ж это по силам одному человеку? Я давеча выиграл очень большую сумму...

- Да?

Умеет же супруга моя людей в смущенье вводить!

- Не подумайте ничего дурного! Я в последний раз сыграл. Да, да, в последний! Честью клянусь!

- В самом деле? - Изольда Карповна чуть удалила лорнет от глаз и снова приблизила его. - Что вы говорите! Просто невероятно!

- Со всеми долгами расплатился, - продолжал Тарквиний Тертуллианович, - а на оставшиеся деньги холопа нового себе купил. Отличный холоп, аглицкий. Послушен, расторопен, не шумит, не скрипит, зря не болтает. Цивилизация, дамы и господа! Не то, что наши топорные увальни.

- Аглицкий? - изумляется супруга, прогрессивнейшая Изольда Карповна. - Настоящий аглицкий холоп?!

- Настоящий, сударыня. - кивает Тарквиний, - самый, что ни на есть, аглицкий. Я его у одного манчестерского бусинесмана купил.

- Очень бы мне хотелось, поручик, на этого вашего холопа поглядеть, - мечтательно так говорит Изольда Карповна, - была бы очень признательна вам за это.

- Сударыня! Господин полковник! - Гюрзо-Сапожищев просиял улыбкой. - Да в любой момент! Да хоть сейчас! Я ведь затем и пришёл к вам, чтоб успехами возвращения на стезю добродетели похвалиться.

- Едем! - воскликнула супруга. - Сейчас же! Немедленно!

В имение Тарквиния Тертуллиановича мы отправились, не мешкая ни минуты. Разумеется, не считая времени на выбор платья и шляпки Изольдой Карповной и наведение ею же плезиру у большого зеркала венецианской работы. Но лишь только начало смеркаться, а мы уже подъезжали к Гюрзо-Сапожищевской усадьбе. Двор встретил нас тишиной. Даже привычных звуков человеческого жилья, на которые в обычное время не обращаешь внимание, не было слышно. Окна дома не светились. Тарквиний Тертуллианович поднялся на крыльцо, стукнул в дверь и крикнул:

- Джон!

Молчание было ему ответом. Только где-то далеко, в густеющих сумерках, дико взвыла собака, словно в предчувствии последующих событий.

- Джон! - громче крикнул Гюрзо-Сапожищев и снова постучал, теперь уже каблуком. - Джон, скотина! Где ты? Отворяй!

Изольда Карповна скривила губки:

- Придётся ломать дверь, - сказала она, - игде же ваш хвалёный холоп, Тарквиний Тертуллианович?

Дом был построен ещё при прадеде нынешнего хозяина, прославленном генерале. Да, да, том самом Варвагиле Марковиче Гюрзо-Сапожищеве, человеке основательном во всём, вплоть до самых незначительных мелочей. Поэтому, когда дверь, совместными усилиями, наконец, была открыта, вокруг наступила уже полная темнота.

- Джон. - снова позвал Тарквиний Тертуллианович, нашаривая выключатель на стене. - Джон! Каналья! Поди сюда! Живо!

Дребезжа, зажёгся ртутный лампион - последний каприз изменчивой столичной моды. И тут, в его бледном дрожащем свете, перед нами предстала странная картина.

Дом был пуст. Дом был совершенно пуст. В доме не было даже мебели! Только паркет, натёртый до блеска. Но самым странным и непонятным был широкий пролом в стене.

- А где Джон? - растерянно спросил Тарквиний Тертуллианович. Разумеется, вопрос его был риторическим. Однако, Изольда Карповна тут же ответила на него:

- Там! - ткнула она пальцем в зияющую темноту.

***

Джон и впрямь нашёлся там, где и предполагала моя догадливая супруга - на задней стороне двора. Правда, это было уже утром, благо, летом ночи короткие. Там же отыскались и книги, и мебель, и вся домашняя утварь незадачливого соседа. Изольда Карповна потрогала лежащего холопа носком изящной туфельки. Подошёл Гюрзо-Сапожищев.

- Сколько вы заплатили за это недоразумение? - спросила Изольда, не оборачиваясь.

Сосед в ответ тяжко вздохнул.

- Ага, значит, много. Плакали ваши денежки, Тарквиний Тертуллианович.

- Да как же это? - растерялся Гюрзо-Сапожищев. - Не может быть! Мистер Квикс  ведь гарантировал качество! Может быть, просто аккумуляторы сели? дал ему большую нагрузку, Изольда Карповна, очень большую.

Изольда Карповна снисходительно усмехнулась:

- Может, предохранитель? А, может, аккумулятор? А, может, конденсатор или транзистор где изволило пробить? К чему гадать, Тарквиний Тертуллианович? Приглашайте-ка вы лучше ремонтёра, вот что я вам скажу.

- Ремонтёра, - презрительно скривился сосед, - сам справлюсь, без сопливых! Гусар я или не гусар? Раз, два и готово! Вот сейчас только отвёртку найду...

Поиск отвёртки, а потом паяльника занял почти два часа. И ещё примерно столько же поиск неисправности аглицкой машины. Самое удивительное в этой истории то, что поручику, всё-таки, удалось эту самую неисправность найти, не смотря на то, что служил он, как мы уже упоминали, в полку гусарском, а вовсе не в инженерном. Но ещё более поразительным оказался результат: Джон, всёж-таки, заработал! Хотя, у нашего отставного поручика и осталось несколько лишних деталей.

***

Вы можете не поверить, но, с той поры, Гюрзо-Сапожищев действительно прекратил играть, посещать бордели и кабаки. По крайней мере, ни в "Звонкой кружке", ни у мадам Зизи его никто не видел. Пару раз мы с супругой встречали его в оперном с некой молодой особой, маленькой хрупкой блондинкой с большими печальными глазами, которую поручик представил, как свою невесту. Перед премьерой "La donna di mare" Гюрзо-Сапожищев сам подошёл к нам:

- Примите наше приглашение, - сказал Тарквиний Тертуллианович после обмена приветствиями, - Я побеждён! Пленён! Сдался без боя! И вот, в полдень, в следующее воскресенье - конец моей холостяцкой жизни!

Но утром дня, назначенного для женитьбы отставного поручика, меня неожиданно вызвал генерал.

В тот день запомнился мне до мельчайших подробностей. С ночи шёл дождь, небо было затянуто свинцовыми тучами, дороги пусты. Моему "дрындулетту" потребовалось всего пятнадцать минут, чтоб добраться до здания департамента полиции. Постучал в кабинет, поздоровался, как положено, по уставу:

- Здравия желаю, товарищ ге...

- Отставить, - прервал меня эччеленце, - скажи, ты Гюрзо-Сапожищева знал?

- Тарквиния Тертуллиановича? Конечно. Это мой сосед. Наши поместья в полумиле друг от друга.

- Убит, - сказал генерал, пряча папку в сейф, - застрелен из собственого "лепажа". Четвёртый калибр, так что наповал.

- Когда? Когда это случилось?

- Как установила экспертиза, вчера с пяти до семи вечера.

- Убийцу уже нашли?

Эччеленце кивнул. Затем помотал головой.

- Есть подозреваемый. И он находится здесь. Но что-то у вас не сходится. Утер Иваныч, я прав?

Генерал тяжко вздохнул:

- Ох, старость - не радость! Да, есть подозреваемый. Вернее - подозреваемая. Сидит в арестантской.

- Ревность?

Эччеленце решительно помотал головой:

- Жадность, - устало сказал он, - обыкновенная жадность. Да тут всё понятно: жил человек. Богатый. Одинокий. Решил жениться. И жене, точней - ещё невесте сделать подарок - всё своё имущество, движимое и недвижимое.

- Все улики, конечно...

- А как же! И прямых, и косвенных хватит с лихвой. Одни отпечатки пальцев на рукояти, предохранителе и спусковом крючке. Да, ещё на обойме с патронами!

- Понятно, - вздохнул я, чувствуя на душе то же, что и за окном - унылую слякоть, - мадмазель, значит, решила поскорей стать богатой вдовой. Господи, до чего мерзко! Если бы хоть из ревности...

- Мерзко, - согласился Эччеленце, - но тут ничего не поделаешь. В жизни зло, в отличие от романтических сочинений, всегда имеет неприглядный вид. Но мы отвлеклись. Собственно, зачем я тебя вызвал. Разыскать родственников господина барона.

- Аглицкие газетчики?

- А кто ж ещё? Будут везде трубить, что Корона присваивает всё себе. Так что, наследников лучше найти. И, желательно, поскорее.

***

Преступницу, (а звали её, если кого интересует, Софья Огюстовна Вердиблюдова) казнили спустя две недели. Разумеется, как женщине, ей была предоставлена возможность выбрать Чёрную башню - пожизненную тюрьму на далёком пустынном острове. Но Вердиблюдова предпочла смерть. Перед казнью была радостно возбуждена. Говорила, что совсем скоро будет с любимым на небесах. "Симулирует сумасшедствие.", - подумалось тогда мне. Не мог же я впрямь полагать наличие нежных чувств у хладнокровной убийцы. С тяжёлым сердцем и сознанием исполненного долга шёл я тогда домой.

***

Гром грянул, когда наследник Гюрзо-Сапожищева всё-таки нашёлся и я, как представитель Короны, присутствовал при появлении нового землевладельца. Антонин Иштванович  Гюрзо-Беззубов (так звали этого человека) принял у меня папку с документами и, помахивая ею, подошёл к калитке. просунул руку меж досок, поддел крючок.

Грянул выстрел. Красная папка, пробитая пулей,вырвалась из руки хозяина.

- Проклятье! - выругался Гюрзо-Беззубов.

- Именем закона и короля! - сказал я громко. - Приказываю прекратить огонь, сдать оружие и сдаться представителю власти. Вы нарушили закон. Не усугубляйте свою вину!

Послышался скрежет. Скрипя немазанными почти год суставами, из-за дома вышел холоп:

- Нет хозяина. Приходите позже. Приказ выполнен. Жду новых приказов от хозяина.

Воцарилось молчание. Гюрзо-Беззубов бросился поднимать лежащую на земле папку.

- Стойте! - я всё-таки, успел его схватить за руку.

- В чём дело, граф?

- Джон, - сказал я, - где твой хозяин?

- Что за шутки?! - возмутился Антонин Иштванович и вновь нагнулся за папкой.

- Стоять!

- Да в чём дело?! Могу я наконец...

А холоп, между тем, отвечал:

- Неизвестно. Местонахождение хозяина неизвестно. Приказ выполнен. Джон ожидает новых приказов хозяина.

"Сбой программы, "зависание"? Супруга моя, умнейшая Изольда Карповна, как-то упоминала о таких случаях. Не удивительно: его, всё это время, даже не чистили. Всё-таки, я решил ещё раз проверить:

- Как зовут твоего хозяина.

Холоп назвал имя.

- Что приказал хозяин?

Поразить центр мишени, поле красного цвета.

Вот оно что, мишень! красного цвета! Папка и... Да, галстух-бабочка в тот день у бедного Тарквиния Тертуллиановича тоже был красный. В него же попала пуля. В домашнем тире и был обнаружен труп несчастного. Вердиблюдова действительно могла быть невиновной! Впрочем...

Холоп не может причинить вред человеку. Эту истину внушали нам ещё гувернантки. И мало кто задумывается, что такое поведение обеспечивает маленькая, почти незаметная коробочка. А, если она испорчена?

- Холоп не будет работать, - скажете вы. А, если подключить напрямую? Отсюда и лишние детали. Такой вот ужасный, нелепый случай произошёл в нашем тихом провинциальном городке. И что мне теперь делать? Я же один из тех, кто, желая себе спокойной жизни, бездействием своим, отправил на казнь возможно совершенно безвинного человека! И честное имя оклеветал зря.

Одна мне теперь дорога - в монастырь. Ибо должен был я проверить все, даже самые малейшие сомнения, а не идти легчайшим путём.

***

- Сами они всё это устроили, - сказала моя супруга, проницательнейшая Изольда Карповна, когда я вечером поведал ей о своих переживаниях, - девица эта малохольная и барон. Чтоб вместе быть..., - супруга указала пальцем в потолок (на самом деле, конечно, она имела в виду небеса), - там. Тоже мне ещё Ромео с Джульеттою! Однако ж, не глуп! Вовсе не глуп. И погибли безвинно, и самоубийства нет. Хотя... Нет, не знаю. Надо будет у отца Димитрия осведомится. Но каков хитрец! А я-то всё думала: зачем ему аглицкий холоп? Он ведь ему не по карману, совсем не по карману.

Я удивился:

- А как же выигрыш? А завещание? Там ведь большая сумма!

- Суммы нет. Нотариус ничего не стал проверять, положился на слово дворянина. Холоп же был намеренно испорчен, чтоб потом систему, в обход сторожевого блока подключить. А дальше уже всё просто: назначенное время встречи, тир, бабочка красного цвета...

- Не понимаю, - сказал я, - зачем столь сложные комбинации выстраивать? Холоп этот аглицкий?..

- Ну, тут всё просто, - усмехнулась Изольда Карповна, - ты ведь тогда обратил внимание на пустой дом и на дыру в стене? Вот я и подумала: а что мог бы, перед тем. приказать барон своему холопу?

- Прибрать в доме, разумеется. Сделать уборку.

- И ещё, вероятно, запереть дверь и никого не впускать. А в доме всё убрать. Не вымыть, не вычистить, а, именно, убрать. А дверь было велено запереть. Вот холоп и вынес всё из дому через пролом в стене.

- Выполнил приказ буквально! - понял я. Такие тонкости управления холопами были досель мне неведомы,  ибо Яшкой управляла, по большей части, жена. - Но мощности не хватило. Или и впрямь что-то там сгорело. Дверь заперта. Холоп не откликается. Обойти дом Тарквиний, конечно, не догадался. Кому могла придти мысль о проломе в стене? И тогда он отправился к нам. Заинтриговать, вызвать любопытство, ведь он же знал, что ты любишь всякую заморскую технику. Но вот что мне любопытно, когда ему пришла в голову эта идея с красной бабочкой?

Lake, Лёна.
спасибо