Амазонки Амазонки, женщины-воительницы, кажутся порождением мифа, как древнегреческие боги. Древние авторы возводят их происхождение к богу войны Аресу. В мифах афинский царь Тесей похищает царицу амазонок Антиопу. Ее подданные желают освободить свою царицу и четыре месяца держат в осаде Афины. Однако Антиопа, к этому времени полюбившая Тесея и ставшая его женой, сражается на стороне афинян.
Другой греческий герой Геракл осаждает их столицу Фемискиру и добывает пояс царицы Ипполиты, дочери Антиопы (но не дочери Тесея, потому что по другому мифу Тесей женится и на Ипполите). Гомер называл амазонок среди союзников Трои. Говорили, что слово «амазонки» происходит от обычая выжигать себе правую грудь, чтобы она не мешала натягивать лук. Вероятно, легенда — лишь отголосок древних верований, связанных с жертвоприношениями богине Артемиде, которой амазонки поклонялись, потому что на античных вазах эти женщины изображаются с обеими грудями.
Считалось, что в племени амазонок есть только женщины. Раз в год они встречаются с мужчинами из других племен, чтобы зачать детей. Одна из легенд гласит, что царица амазонок Фалестрис с этой целью посетила Александра Македонского. Рожденных мальчиков они отдают отцам на воспитание, а девочек выращивают как воительниц. Греки считали, что именно амазонки основали малоазийские города Эфес и Смирну. На чем же основаны эти легенды? Разумеется, прежде всего, на противоборстве греков с воинственными племенами. Но существовало ли в действительности государство воинственных женщин? Ученые полагают, что рассказы об амазонках коренятся в матриархате. Но это не совсем так. Женщины-воины известны в истории, даже совсем недавней, притом в обществах, далеких от матриархата. Например, у царей Дагомеи, государства Западной Африки имелась женская гвардия. Это подразделение возникло в XVII веке и просуществовало вплоть до 1890 г. Во время службы девушкам запрещалось вступать в брак и рожать детей. Дагомейские амазонки насчитывали до 6 тыс. человек, были вооружены кремневыми ружьями, обладали отвагой и силой, и успешно противостояли своим африканским соседям, но не смогли выдержать натиска французской армии, захватившей их страну.
Ветераны женской гвардии Дагомеи (Бенина) на встрече в 1908 г.
И можно с уверенностью полагать, что такими же реальными были воительницы древнего мира
Где они обитали? По одной из версий, в Малой Азии, близ южного побережья Черного моря, на реке Фермодонт (вероятно, Терме-Кей) в городе Фемискира, близ реки Ирис (ныне Иешил-Ирмак). По другой — в предгорьях Кавказа и на берегу Меотиды, то есть Азовского моря. На это указывает Плутарх, по словам которого амазонки, совершая свой поход на Афины, перешли по льду Боспор Киммерийский, то есть Керченский пролив. Геродот же в своей «Истории» рассказывает о племени, которое произошло от соединения амазонок со скифами. Скифы, сражаясь с амазонками, укротили их, и взяли многих в жены. Но амазонки не смогли жить в скифском племени. Смешанные семьи отделились и ушли за реку Танаис (Дон), где и поселились. Женщины этого племени сохранили свои обычаи, выезжали на охоту вместе с мужьями или без них, выступали в военные походы, и носили такую же одежду, как у мужчин. Девушки этого племени не могли выйти замуж, если не убьют перед этим врага, а полноценными воинами считались, если убьют троих. Поэтому, по словам Геродота, многие из них так и не обретали семью.
Геродот описывает вполне реальное племя — савроматов. Савроматы — кочевые ираноязычные племена, родственные скифам. В VII—IV вв. до н.э. они жили в степях Поволжья и Приуралья, и на северном Кавказе. И женщины у них были воинами, что доказывают многочисленные археологические находки.. В 1972 году в Северной Осетии нашли могилу семьи — мужчины, женщины и ребенка. Ребенок лежал на руке мужчины, а рядом с женщиной было положено оружие. А в 1997 г. в селе Покровка у самого Волгограда при раскопках обнаружены богатые захоронения — женские и мужские. Одни женщины были похоронены с оружием, или с конями. Исследования их останков показало — это были воительницы, погибшие в бою, от копей, стрел и мечей. Другие женщины — явно жрицы, потому что в их могилы положены ожерелья, сосуды с благовониями, другие культовые предметы, и — оружие. Рядом обнаружены были захоронения мужчин с детьми на руках, причем женских захоронений такого типа найдено не было. Так что пережитки матриархата у савроматов, несомненно, имелись.
В конце V — начале IV вв. до н.э. савроматы начали теснить скифов, перешли через Дон и двинулись на запад. Им вслед с востока двигались другие, родственные народы. Они смешались с савроматами и в III в. образовали новые племенные группы, получившие имя сарматов. Сарматы вплоть до IV в. н.э. заселяли Великую Степь, вплоть до Дуная. И сарматские женщины очень долго были воительницами. Вот что писал о них римский географ I в. н.э. Помпоний Мела: «сарматы — племя воинственное, свободное, непокорное и до того жестокое и свирепое, что даже женщины участвовали в войне наравне с мужчинами» Среди сарматов было много племен — аланы, роксоланы, аорсы, языки. Потомки аланов — осетины и ясы — сохранили память о своих предках.
Но сарматские амазонки не были единственными. Подтверждается и версия их малоазийского происхождения. При раскопках в Северной Турции, в городе Самсун, в в культуре Дюндар Тепе археологи тоже нашли женские захоронения с оружием и боевыми конями, а еще — крепость с остатками таких же захоронений.
Трудно сказать однозначно, существовало ли племя амазонок, описанных Геродотом, Плутархом, Диодором, Страбоном и другими историками и географами античности, Скорее всего, они объединили сведения о разных племенах, где женщины имели мужские профессии. Безусловно, такие обычаи казались грекам и римлянам странными, поэтому они расцвечивали их вымыслом, в котором, однако скрыты зерна истины.
Сведения об амазонках не ограничивается древностью. Интерес к ним возродился в эпоху Великих Географических открытий. Колумб надеялся отыскать амазонок на Малых Антильских островах, а Кортес, готовясь к завоеванию Мексики, получил приказ найти страну амазонок и их сокровища. Один из спутников испанского конкистадора Франсиско де Орельяно, писал, что в 1542 г. их отряд сражался в южноамериканской сельве с белокожими и светловолосыми женщинами-воинами. Никаких подтверждений этому рассказу не нашлось, но великая река, до которой испанцы тогда добрались, получила имя Амазонка.
О, меня больше всего впечатлили амазонки-негритянки... Я плохо разбираюсь в неграх, конечно, но мне показалось, что в них ничего женственного не осталось.. Если б не знала, что на картинке женщины, решила бы, что мужики.
Присмотрелась, они все же выглядят как женщины, разные, с разным выражением лиц. В основном они суровые и серьезные. Но, например, пятая справа выглядит вполне женственной. Остальные просто печальные. И неудивительно. Эти встречи, должно быть, были очень драматичными. Ведь это встречи побежденных - они потерпели поражение, их страна стала колонией.
Загадки Шекспира — вопросы авторства Имя Уильяма Шекспира известно во всем мире. Этот великий английский драматург и поэт чрезвычайно сильно повлиял на все мировое театральное искусство, и, можно сказать смело, на всю мировую культуру. Он автор по крайней мере 17 комедий, 10 хроник, 11 трагедий, 5 поэм и 154 сонета. Сценические произведения Шекспира и сегодня не сходят с театральных подмостков всего мира. Но никто, пожалуй, не вызывает столько споров, как Шекспир. Прежде чем поговорить о них, опишем кратко его жизнь.
Дом, где появился на свет Уильям Шекспир, сохранился до наших дней
Уильям Шекспир родился 23 апреля 1664 г. в городке Стратфорд-на-Эйвоне. Его отец был состоятельным ремесленником-перчаточником, занимался ростовщичеством, избирался мэром города. Уильям окончил грамматическую школу, где изучал греческий и латынь, античную мифологию и историю. Учитель его был образованным человеком — сам писал стихи по-латыни.
В восемнадцать лет Шекспир женился на Энн Хэтуэй. Жена родила ему троих детей. А в 1587 г. он неожиданно бросил семью, уехал в Лондон и стал актером, вскоре и драматургом. Известно, что около 1593—1594 г. он присоединился к труппе «Слуги лорда-камергера». В 1599 г. он стал пайщиком труппы, которая перебралась в новое постоянно здание — театр «Глобус». С 1603 г. он, вероятно, больше не играет на сцене, оставаясь только пайщиком… и драматургом. Рис. Театр «Глобус», в котором работал Шекспир. Театр воссоздан в 1997 г. Первые его пьесы относятся к началу 1590-х гг., последняя — к 1612 г. Таким образом, творческий путь Шекспира был не слишком долгим — около двадцати лет. Однако за эти два десятка лет в его драматургии отразилась эволюция всего ренессансного мировоззрения. Обычно в драматургии Шекспира выделяют четыре периода, но часто первые два объединяют в один, что, впрочем, не создаёт существенных различий. Тогда в первый период (1590—1600) попадают все хроники (кроме незавершенного Шекспиром «Генриха VIII») и большая часть комедий, а также «Ромео и Джульетта». В это время драматургу был присущ светлый, ренессансный взгляд на мир, вера в гармонию.
Второй период (1601—1609), отражает более мрачное настроение, но не фатализм. Его герои — личности, которые сами строят свою судьбу и судьбы других, пусть это и приводит к бедам. Именно в это время были написаны все великие трагедии Шекспира.
Третий период (1609—1612) — время, когда автор пытается уйти от жестокой реальности в мир мечты, и пишет такие вещи, как «Зимняя сказка» и «Буря». Эти пьесы созданы уже в Стратфорде-на-Эйвоне, потому что около 1610 г. Шекспир покинул Лондон и возвратился домой. После 1612 г. он больше ничего не писал, и спокойно жил в кругу семьи. Возможно, Шекспир долго болел, но не собирался умирать, потому что завещение составил только 15 марта 1616 г., за восемь дней до смерти. Вероятно, тогда его состояние резко ухудшилось. 23 апреля 1616 в самый знаменитый драматург всех времен и народов скончался.
С тех пор пьесы, сонеты и поэмы Уильяма Шекспира вошли в золотой фонд литературы. Их переводят, их ставят на подмостках театров всего мира, их экранизируют. Богатство языка, широта охвата проблем, эрудиция автора — все это восхищает… и внушает подозрения. Уже несколько веков не стихают споры: писал ли шекспировские пьесы уроженец Стратфорда Шекспир? Соответственно, сторонников его авторства называют стратфордианцами, а скептиков и противников — антистратфордианцами. Завещание Уильяма Шекспира, умершего в своем родном Стратфорде, вызывает у антистратфордианцев подозрение. В нем подробно расписываются средства и вещи, которые он отказывает жене и дочерям, но ни слова не говорится о неопубликованных пьесах, о поэмах, книгах. Но с публикациями дело тогда обстояло совсем не так, как сегодня. За исключением «Венеры и Адониса» и «Лукреции», Шекспир сам не напечатал ни одного из своих произведений. Правда, при его жизни вышло восемнадцать пьес. Но к ним надо относиться с большой осторожностью и вот почему. В те времена не существовало авторского права, всякая популярная пьеса была источником доходов для театра, и тиражировать свои произведения, делать их общественным достоянием для Шекспира было просто невыгодно! И рукописи тщательно скрывали. Правда, издатели-пираты тех лет поступали так же, как видеопираты наших дней. Не имея современных технических возможностей, они прибегали к помощи скорописцев. Те много раз ходили на представление, и составляли текст, который был, конечно, полон ошибок и противоречий. Первое серьезное издание предприняли актеры шекспировской труппы Джон Хеминг и Генри Кондел уже после смерти великого драматурга — в 1623 г. Это так называемое «Первое фолио», куда вошли 36 пьес.
Обложка первого фолио
В общем, Шекспиру не имело смысла упоминать свои литературные труды в завещании. А человек он был весьма практичный, по примеру отца занимался ростовщичеством, а в 1605 стал откупщиком церковной десятины. И антистратфордианцы задают вопрос: мог ли ростовщик, который однажды отправил в тюрьму своего должника, и такой меркантильный человек написать пьесы, где ставятся вечные философские вопросы, где люди страдают от неразрешимых духовных конфликтов, где разворачиваются исторические драмы, меняющие судьбы государства? Мог ли гений обладать характером мелкого буржуа? Да, конечно. Гениальный химик Лавуазье тоже был откупщиком, и казнен за это во время Французской революции. Многие великие философы обладали отвратительным характером. Бэкон лишился кресла канцлера по обвинению в коррупции, которое он признавал. Так что внелитературная деятельность Шекспира не противоречит его талантам. Но есть и другие аргументы, и их немало.
Елизавета I Тюдор (1533—1603), королева Англии с 1558 г. Елизавете тоже приписывают авторство шекспировских пьес.
Документы свидетельствуют, что родители, жена и дети Шекспира из Стратфорда были неграмотны. Но это не доказывает, что сам Шекспир не имел образования. У Шекспира не было личной библиотеки и вообще ни одной книги. Однако он мог пользоваться чужими! Достоверные автографы Шекспира — это его подписи, сделанные весьма небрежно.
Подпись Шекспира
Но стратфордианцы считают, что часть запрещенной цензурой пьесы «Сэр Томас Мор» написана той же рукой. Скептики сомневаются, что Шекспир учился в грамматической школе Стратфорда, а если и учился, то вряд ли мог там приобрести богатые знания, они не верят в квалификацию его учителя словесности. Подтвердить или опровергнуть это невозможно — школьные документы не сохранились. Во всяком случае, этим образование Шекспира и ограничилось, хотя его словарный запас поражает воображение — от 15 до 29 тысяч слов, в то время как современный ему английский перевод Библии — только 5 тысяч. Для сына провинциального ремесленника это неправдоподобно, говорят антистратфордианцы. Но не стоит забывать, что такие современники Шекспира, как Кристофер Марло, Бен Джонсон, Джон Донн тоже были скромного происхождения. Действия пьес Шекспира происходит в разных странах Европы, а также при королевском дворе. Но драматург ни разу не выезжал из Англии, и не принадлежал к знати. Утверждают также, что актер «Глобуса» носил фамилию «Shakspere» или «Shaksper», — Шакспер, а не Shakespeare, и поэтому сомневаются, что речь идет об одном и том же человеке. Но в те времена имена писали без особых правил. Тот же Кристофер Марло в документах значился как Marlow, а пьесы подписывал как Marlowe. Правда, на обложке первого издания «Сонетов» 1609 г. имя Шекспир стоит через дефис Shake-Speare, что напоминает «говорящий» псевдоним — «Потрясающий копьем».
Первое издание «Сонетов» Шекспира. Фамилия автора напечатана через дефис. Антистрафордианцы считают это одним из аргументов, что Шекспир в данном случае не фамилия, а псевдоним.
С этим изданием связаны и другие странности — Шекспир там называется «ever-live poet», как будто он уже умер. Отказывая Уильяму Шаксперу в идентичности с драматургом Шекспиром, скептики также утверждают, что пайщика «Глобуса» при жизни ни разу не называли поэтом, и что на его смерть никак не отозвались. Итак, антистратфордианцы в своих исследованиях предлагали и предлагают своих кандидатов на роль Шекспира. Называют, например, Кристофера Марло, который был убит при странных обстоятельствах в 1593 г. Предполагается, что он остался жив, либо его уже написанными пьесами воспользовался Шекспир.
Кристофер Марло (1564—1693) Предполагаемый портрет
Еще один претендент — Эдвард де Вер, граф Оксфорд, умерший в 1604 г.
Эдвард де Вер, семнадцатый граф Оксфорд. (1550—1604). Предполагают, что он был автором «Сонетов».
Сторонники оксфордианской версии считают его автором сонетов, и думают, что это его называли «вечно живым поэтом». Еще в начале двадцатого века была предложена гипотеза, согласно которой труды Шекспира — плод коллективного творчества, этим и объясняется богатый словарный запас. Главную роль отводят Роджеру Мэннерсу, 5-му графу Ратленду (1576—1612) — и его жене Элизабет Сидни.
Philip_Sidney_portrait Филип Сидни (1554—1586). Выдающийся английский поэт, отец Элизабет Сидни, супруги графа Ратленда.
В качестве аргумента приводили сборник стихов Джона Честера и других поэтов, которые оплакивали умерших недавно мужчину и женщину, называя их Фениксом и Голубем (Голубкой). У Шекспира поэма с таким названием. Утверждали, что Феникс и Голубь – это граф Ратленд с супругой, которые скончались в 1612 г. — как раз когда завершилась творческая жизнь великого драматурга, и что они являлись «основными авторами» в коллективном проекте. Однако недавно стало известно, что «Честеровский сборник» существовал еще в 1606 г., когда Ратленд был жив. Правда, это не исключает его из списка претендентов. Ратленд, правда, был еще подростком, когда Шекспир написал свои первые пьесы, но он учился в Падуанском университете, где его сокурсниками были некие Розенкранц и Гильденстерн! Он был в Дании, в Эльсиноре, в 1603 г.
Это наводит на подозрения, но можно предположить, что Ратленд просто поделился с кем-то своими воспоминаниями. Соавтором Ратленда считают также Фрэнсиса Бэкона, знаменитого философа, государственного деятеля и естествоиспытателя. Отсюда выводят и поэтический талант (которого у Бэкона не было) и глубокую эрудицию вместе с жизненным опытом (которыми канцлер Англии обладал в избытке). Но ведь можно предположить, что, если Уильям Шекспир из Стратфорда и не писал свои пьесы один, то был их полноправным соавтором. Или же он был универсальным гением, ярким талантом, одним из тех людей на которых была так богата эпоха, положившая начало Новому Времени.
Фрэнсис Бэкон (1561—1626) — выдающийся английский философ, ученый, государственный деятель. Основоположник эмпиризма и один из претендентов на роль Шекспира.
МАКБЕТ. Последний из великих шотландских королей Престол и подмостки
Через полтысячелетия после смерти Макбета его доброе имя было принесено в жертву сиюминутной политической выгоде. И вот уже пять веков вокруг личности и судьбы этого шотландского короля кипят страсти и не стихает борьба, в которой историческая правда тщетно пытается возобладать над литературным гением Шекспира. С этого последнего и начнем.
Макбет МакФиндлах
В 1603 году с кончиной Елизаветы I пресеклась династия Тюдоров, правившая Англией чуть больше века. На опустевший престол взошел Иаков VI Шотландский, сын королевы Марии Стюарт, казненной шестнадцать лет назад по приказу той же Елизаветы. Объединив под своей властью три страны, отныне этот монарх, которого венценосный собрат, французский король Генрих IV Бурбон (более известный у нас по литературе как Генрих Наваррский), назвал «мудрейшим дураком христианского мира», стал именоваться Иаковом I. Сменилась не только династия – пришла новая эпоха, по контрасту с блистательной елизаветинской казавшаяся современникам довольно-таки мрачной.
Непреложный закон: всякая власть, стремящаяся стать абсолютной, прежде всего жаждет прибрать к рукам то, что сегодня мы называем средствами массовой информации. Ни газет, ни телевидения в XVII веке, естественно, не существовало. Однако свято место пусто не бывает: и газетную полосу, и телеэкран с успехом заменяли тогда книги и театральные подмостки. А потому совершенно логично, что первым делом новый суверен ввел цензуру и взял под неусыпный контроль театры. Он переименовал все труппы и запретил кому бы то ни было оказывать им покровительство – отныне это стало исключительной прерогативой членов царствующего дома. Высшей чести – именоваться «слугами его величества» – удостоилось актерское товарищество, к которому принадлежал Уильям Шекспир, прежде называвшееся «слугами лорда-камергера».
В то время в театральной жизни Лондона видное место заняли два театра, где в качестве актеров выступали мальчики-хористы певческих капелл – они составляли весьма опасную конкуренцию взрослым актерам. И вот в 1605 году одна из таких трупп поставила на сцене театра «Блекфрайерс» пьесу популярных драматургов Джорджа Чапмена, Бена Джонсона и Джона Морстона «Эй, на восток!»; при дворе в спектакле усмотрели непозволительные насмешки над шотландцами, о чем и было незамедлительно и верноподданнейше донесено его величеству. Отличавшийся – как и положено всем деспотам – повышенной мнительностью Иаков I узрел в этом выпад не только против северных своих соотечественников, но и против собственной персоны, а посему без малейших угрызений совести упек авторов за решетку (вскоре, добавлю, следующий промах привел к роспуску труппы). Быстро сориентировавшись, «слуги его величества» сочли, что настал самый что ни на есть подходящий момент поставить собственную пьесу на шотландскую тему. Написать ее взялся Уильям Шекспир.
Задачу, надо сказать, предстояло решить не простую – куда там пресловутым волку с козой и капустой! Во-первых, надлежит показать, что шотландцы – отнюдь не предлог для шуточек, а великий и гордый народ. Во-вторых, необходимо ненавязчиво подчеркнуть историческую неизбежность объединения Англии с Шотландией. В-третьих, польстить Иакову I, подтвердив древность дома Стюартов, которые возводили свой род к Банко – шотландскому военачальнику XI века, тану Лохаберскому. Наконец, в-четвертых, продемонстрировать королю-католику, автору богословских трактатов о необходимости борьбы с ведьмами и вообще со всяческим колдовством, что его призывы не пропали втуне.
Вот так и родилась в 1606 году одна из популярнейших в мире пьес – трагедия «Макбет». В поисках сюжета Шекспир обратился к источнику, из которого черпал уже не раз и будет черпать впредь, – ко второму, 1587 года, изданию двухтомных «Хроник Англии, Шотландии и Ирландии» Рафаэля Холиншеда. Шотландцы у Шекспира – сплошь люди благородные и отважные (за исключением, разумеется, главных злодеев – Макбета и его жены). Есть в пьесе и предсказание, что потомкам Банко предстоит царствовать, а одному из них – даже объединить под своей властью Англию и Шотландию. Спасение страны от Макбетова деспотизма приходит из Англии, куда бежали Малькольм с Макдуфом и откуда они при поддержке графа Сиварда Нортумберлендского идут походом на узурпатора-убийцу. Злодеяния же Макбета теснейшим образом связаны с разлагающим влиянием трех являющихся в прологе ведьм.
Сегодня для нас с вами все это не имеет ни малейшего значения, однако для современников Шекспира его трагедия была до предела насыщена всяческими аллюзиями, намеками и ассоциациями, отчего звучала политически актуально (yе в этом ли кроется, кстати, неукротимая тяга некоторых нынешних деятелей искусства искусственно осовременивать творения Барда?). Так или иначе, но Шекспир со свойственным ему блеском решил многосложную творческую задачу: Иаков I от души рукоплескал. И ни короля, ни драматурга, ни актеров, ни тем более зрителей – словом, никого, ни тогда, ни в последующие века! – не волновало, что во время каждого представления далеко на севере, в Гебридском архипелаге, на островке Айона, лежащем в холодных водах Атлантики близ западной оконечности острова Малл, в древней усыпальнице шотландских монархов ворочаются кости законного короля, коего современники нарекли Макбетом Благословенным.
Макбет шекспировский
Не стану даже пытаться пересказывать шекспировскую трагедию: во-первых, затея была бы попросту бессмысленной – художественные произведения пересказу вообще не поддаются; а во-вторых, совершенно излишней – немного сыщется людей, не читавших «Макбета», не видевших одной из его бесчисленных театральных постановок или экранизаций. Ограничусь лишь несколькими замечаниями, оставив пока в стороне подлинную историческую канву событий и сосредоточившись исключительно на авторском подходе к материалу и личностях героев.
Хотя в целом Шекспир и следовал изложенному Холиншедом жизнеописанию Макбета, однако не чуждался и всяческих контаминаций: так, например, сцена убийства короля Дункана позаимствована из иного эпизода хроники, где повествуется об умерщвлении короля Дуффа его вассалом Дональдом. Порою же драматург и вовсе переиначивал ход изложенных хронистом событий так, как требовал того идейно выдержанный художественный замысел. Макдональд исторических хроник покончил жизнь самоубийством – у Шекспира его убивает Макбет; у Холиншеда убийство короля Дуффа совершают подосланные слуги – у драматурга опять-таки сам Макбет. В первоисточнике убийство Банко совершается уже после пира у Макбета – шекспировский Банко погибает на пути туда… Все это способствовало сгущению драматизма, напряжению сюжета, проявляло характеры (что театральному действу жизненно необходимо), но и уводило от исторической правды (даже в той доле, какая сохранилась в изложении Холиншеда).
Впрочем, и характеры (или, вернее, оценки характеров) своих героев Шекспир сотворял, не следуя первоисточнику, а по собственному разумению. Описанный в хронике Банко – соучастник убийства короля Дункана? Но ведь он – предок нашего доброго покровителя короля Иакова! Так пусть же станет воплощением благородства и средоточием всяческих достоинств. Холиншедовский Макбет мудр и справедлив – сделаем его законченным воплощением политического деспотизма…
Вот и получается, что Макбет – законченный злодей, хотя поначалу и предстает героем. Правда, героем, чью душу усердно точит червь честолюбия – чем больше он получает, тем большего хочет. Ему уже мало титулов тана Морийского, тана Росского и тана Кавдорского, неоспоримо ставящих его на второе место в королевстве, – Макбета непреодолимо влечет напророченный ведьмами трон. Но к престолу не прийти тем прямым и честным путем, каким он следовал до сих пор, – противоречие, неминуемо ведущее к преступлению.
Нарушив разом два священных долга, – вассальный и гостеприимства, – Макбет соучаствует в убийстве своего сюзерена и своего гостя, мудрого и благородного короля Дункана I. И в соответствии с канонами жанра злодеяние это становится первым звеном неизбежно потянувшейся цепи. Сперва вместе с Дунканом погибают и охранявшие его слуги, а потом начинается вакханалия все более подлых и жестоких убийств: жертвами Макбета становятся и ближайший друг Банко, тан Лохаберский; и семья Макдуфа, тана Файфского… Макбет виновен не только в том, что несет гибель другим, но и в том, что погубил себя самого. К финалу изо всех достоинств у него остается лишь мужество, с которым он принимает в единоборстве смерть от руки Макдуфа. Едва ли не все шекспироведы сходятся на том, что «Макбет» – самая мрачная из трагедий великого драматурга, ибо демонстрирует полную моральную деградацию человека.
В «Хрониках» Холиншеда леди Макбет посвящена единственная фраза: «…но особенно растравляла его жена, добивавшаяся, чтобы он совершил это, ибо она была весьма честолюбива и в ней пылало неугасимое желание приобрести сан королевы». Из этого горчичного семени Шекспир взрастил могучее древо – его леди Макбет стала символом, именем нарицательным, приведшим к появлению на свет и лесковской «Леди Макбет Мценского уезда», и великого множества иных… Шаря по интернету в поисках материалов о Макбете, я то и дело наталкивался на газетные статьи о «казанской леди Макбет», «томской леди Макбет» – и так далее, и так далее. И не от неизбывной тяги ко всякого рода клише и штампам это, не от бедности журналистского воображения, как я, признаться, поначалу подумал было, но от непреодолимо властного тяготения шекспировского образа.
Леди Макбет у Шекспира во многом подобна супругу. Ее чувства также целиком подчинены честолюбию – даже в муже она любит лишь высокий сан, широко распростершуюся власть, явное превосходство над окружающими. Леди Макбет дорог не столько он сам, сколько его способность возвыситься еще больше – и тем самым вознести к сияющим высотам ее. Это непомерное, до вселенских масштабов доведенное честолюбие – страсть, слепая, нетерпеливая и неукротимая. Ни одной человеческой душе не вынести подобного бремени, отчего леди Макбет в конце концов сходит с ума и умирает. Она – наиболее концентрированное воплощение зла во всем шекспировском творчестве. Леди Макбет отравляет мужнину душу – и в миг, когда могла бы спасти его, подталкивает к бездне, куда рушится вместе с ним.
Макбету и его жене, поправшим человечность, противостоят не одиночки, но вся страна. Причем враги Макбета сознают, что борются не только за династические интересы принца Малькольма, но и за человечность как таковую. И у Малькольма, и у Макдуфа есть личные причины ненавидеть короля-узурпатора: у первого он убил отца и отнял трон, у второго убил жену, сына и отобрал владения. Однако оба движимы жаждой не столько мести, сколько справедливости.
Именно такой нужна была Шекспиру чета Макбетов, чтобы на непроницаемо черном фоне чистым золотом засверкал Банко – рыцарь без страха и упрека, каким только и мог быть предок ныне царствующего Иакова I. И ради ублажения монаршего самолюбия стоило поступиться исторической правдой. А ее хватало даже в холиншедовских «Хрониках Англии, Шотландии и Ирландии» или в «Истории и хрониках Шотландии» Гектора Боэция. К правде и перейдем.
Макбет исторический. Путь к трону
В XI веке Шотландия была молодым государством, лишь недавно образовавшимся в результате слияния под властью Кеннета I Мак-Альпина двух королевств: населенного преимущественно скоттами Альбана и Дальриады, где обитали пикты. Увы, объединение это не принесло желанного покоя: изнутри страну раздирали феодальные междоусобицы, с севера и востока ей постоянно угрожали викинги оркнейского ярла Торфинна, а с юга – англичане.
Такова была историческая сцена. А теперь поговорим о героях. Право наследования было в Шотландии чрезвычайно запутанным, и потому проблемы эти частенько решались при помощи насилия. Теоретически, согласно провозглашенному Кеннетом I Мак-Альпином закону о престолонаследии, короли скоттов должны были жениться на пиктских принцессах, причем первородная принцесса наследовала состояние отца. Однако король шотландский Боэда, отец леди Макбет – собственно, леди Груох, как нарекли ее при рождении, – нарушил закон (что всегда бывает чревато самыми непредсказуемыми последствиями) и назначил своей наследницей молодую вторую жену (мачеху и, для вящей путаницы, тезку нашей героини; для простоты изложения назовем мачеху леди Груох-старшей, а падчерицу – леди Груох-младшей). Оскорбленный попранием своих прав и ожиданий, муж леди Груох-младшей -- тан Морийский Гилкомгайн -- отправился на тестя походом и убил его, удовлетворив в результате жажду мести, но не приблизившись к желанному наследству. Тем временем овдовевшая королева, леди Груох-старшая, собрала войско и, обрушившись на владения тана Гилкомгайна, прикончила убийцу своего венценосного супруга. Беременной леди Груох-младшей пришлось искать убежища у мужнина двоюродного брата – Макбета, тана Росского, который вскоре стал ее вторым супругом (причем, судя по всему, по любви, тогда как первый ее брак являлся типичной династической сделкой, заключенной, когда леди Груох-младшей было десять лет от роду).
Вся эта запутанная история приведена здесь с единственной целью – показать, что через жену – принцессу, незаконно лишенную наследства, – Макбет имел обоснованные права на шотландский престол. Впрочем, он и сам обладал не меньшими по праву рождения. Ведь его матерью была Доада (или Дональда – источники именуют ее по-разному) – дочь короля Шотландии Малькольма II Мак-Кеннета (которому наш герой соответственно доводился внуком) и Бланайды (дочери грозного верховного короля Ирландии Брайна Бору от его первой жены, Дейдры).
Тем временем в 1034 году другой двоюродный брат Макбета – молодой Дункан, rex Cumbrorum, или король валлийцев Стратклайда – захватил престол, в сражении при Хантерс-Хилле смертельно ранив собственного деда, короля Малькольма II. Он не только пришел ко власти сомнительным даже по тем временам путем – его права на трон также представлялись весьма спорными. Настолько, что едва он водрузил на себя корону, как в стране вспыхнула целая серия мятежей. Остается добавить, что, вопреки шекспировскому панегирику, «старый добрый король Дункан» в действительности был недалеким, порывистым и весьма испорченным молодым человеком, чье шестилетнее царствование не принесло славы ни ему, ни Шотландии. Презрев советы опытных военачальников, Дункан I вторгся в Англию и захватил город Дарем. Плохо спланированная кампания оказалась для шотландцев роковой, и Дункан I, понеся значительные потери, с позором отступил, вызвав новое недовольство собственной знати.
Однако основная борьба развернулась между Дунканом I и его могущественным родичем, оркнейским ярлом Торфинном, который в этой борьбе оказался столь успешен, что расширил свои завоевания до реки Тей. «Его люди растеклись по всей побежденной стране, – повествует оркнейская сага, – и сожжены каждая деревня и ферма, чтобы ни хижины не осталось. Всех, кого находили, они убивали; а старики и женщины, укрывшиеся в лесах, заполняли страну горестным плачем. Некоторых норвежцы уводили в рабство. Затем ярл Торфинн возвратился на корабли, порабощая страну всюду по пути».
Последнее сражение (на этот раз морское), в котором Дункан I понес очередное поражение, произошло в проливе Пентленд-Ферт. Вернувшись и высадившись в окрестностях Бергхеда, близ залива Мори-Ферт, Дункан I столкнулся здесь еще с одним, причем довольно малочисленным отрядом викингов, и вновь был разбит. На этот раз терпение приближенных лопнуло, и недовольство переросло в открытый вооруженный мятеж, который возглавили первые таны королевства – Макбет, которому в ту пору как раз исполнилось тридцать пять лет, и Банко. 14 августа 1040 года Дункан I «пал в бою близ Ботгованана, что по-гэльски, как считают, означает “Хижина кузнеца”» и, невзирая на всю спорность своих прав на престол, был со всеми положенными почестями погребен в королевской усыпальнице на острове Айона. Двое его сыновей – старший, Малькольм, и младший, Дональд – бежали; первый нашел убежище в Англии, второй – на Гебридских островах.
Как видите, роли Макбета и Банко в этих событиях совершенно равнозначны, а ни о каком коварном ночном убийстве спящего гостя речи не идет вовсе. Так что вся история леди Макбет, вечно смывающей с рук несуществующую кровь, полностью рождена поэтическим вдохновением Шекспира.
В том же 1040 году при активной поддержке морийских, росских и кавдорских кланов новым королем Шотландии был провозглашен Макбет, чьи права на престол были если и не бесспорными, то, как мы уже знаем, весьма основательными. Он был коронован в Сконе – старинном замке, где эта церемония происходила всегда, начиная со времен Кеннета I Мак-Альпина, который, уже будучи королем скоттов, был увенчан здесь и короной пиктов. И началось семнадцатилетнее царствование, о котором в хронике сказано: «Все эти годы страна процветала».
Почувствовав, что власть в стране держит теперь твердая рука, оба главных противника – английский граф Сивард Нортумберлендский и оркнейский ярл Торфинн – если даже не присмирели, то во всяком случае поумерили притязания и начали проявлять разумную осторожность. В результате на границах стало спокойнее, а население получило долгожданную передышку от разорительных набегов, что с течением времени не могло не привести к экономическому подъему. Последнему немало способствовало и снижение налогов, которое новый король смог себе позволить, поскольку не откупался от противника, не платил отступного после поражений, как его предшественник Дункан I, а неизменно одерживал победы, причем малыми силами своего хорошо обученного и высокопрофессионального войска. Макбет был не только мужественным солдатом, о чем и Шекспир говорит без обиняков (нельзя же ведь обходиться одной черной краской!), но и талантливым полководцем.
В стратегически важных пунктах по королевскому указу были возведены каменные твердыни (увы, ни одна из них не дошла до нас в первозданном виде, и потому историки спорят, какие из уцелевших замков высятся на тех же местах и, может быть, частично сложены из тех же самых камней). Кроме того, Макбет окончательно объединил север и юг страны, завершив наконец политический процесс, начатый Кеннетом I Мак-Альпином и длившийся без малого два столетия. Отныне существование устойчивого Шотландского королевства представлялось вполне вероятным.
Для патрулирования границ и поддержания порядка были организованы летучие кавалерийские отряды. Им же вменялись и функции разъездных судов, отправляющих на местах правосудие именем короля. Кстати о правосудии. До Макбета на территории Шотландии действовали и старое пиктское право, и законы скоттов; независимые скандинавские поселения подчинялись собственным правилам; то же можно сказать о живших там англах и бриттах. За первые два года царствования Макбет (не сам, разумеется, но люди, им подобранные, и по его воле) на основе всего этого создал единый и достаточно непротиворечивый свод, отчего подавляющее большинство подданных вздохнуло с облегчением, поняв, что можно, а чего нельзя. Была проведена и законодательная реформа в области прав наследования, дабы впредь избегать кровавых распрей, подобных тем, о которых говорилось выше. Надо сказать, начинание оказалось успешным: так, например, когда умер Торфинн Оркнейский, обширные владения, захваченные им в Шотландии, вернулись к первоначальным обладателям почти бескровно; впервые право явно возобладало над силой.
Макбет был первым шотландским королем, которого церковные документы называют «благотворителем церкви», – согласно отчетам аббатства Святого Андрея, он поднес щедрый дар монастырю в Лох-Ливене и не только раздавал милостыню нуждающимся соотечественникам, но даже послал деньги беднякам Рима. Кроме того, он оказался первым из шотландских монархов, кто предложил свою службу папе римскому – это произошло во время предпринятого им в 1050 году паломничества в Вечный Город. Кстати, сам факт этого паломничества красноречиво свидетельствует, сколь устойчивым было положение в государстве, – не всякий монарх тех времен мог позволить себе на многие месяцы покинуть страну, а вернувшись, найти ее тихой и спокойной.
В отличие от шекспировской, историческая пиктская принцесса Груох, во втором замужестве – леди Макбет, была не только вошедшей в легенды красавицей, но и любящей женой, к счастью, не дожившей до гибели венценосного супруга, – она скончалась тремя годами раньше.
Реальный, а не шекспировский Банко, тан Лохаберский, пал в одной из схваток с викингами. Трудно сказать, действительно ли он являлся прародителем дома Стюартов, однако и военачальником, и воином был первостатейным. И еще – до последнего дня оставался верным другом и соратником своего сюзерена.
Однако приверженцы Малькольма, сына Дункана I, неустанно предпринимали попытки низложить Макбета. За участие в одном из таких заговоров был лишен титула и владений Макдуф, тан Файфский, – и это, пожалуй, единственный эпизод, где Шекспир близок к фактам. Сын Макдуфа был казнен, а сам тан бежал в Англию, где при дворе короля Эдуарда Исповедника все эти годы интриговал, добиваясь вооруженной поддержки, принц Малькольм.
Наконец в 1054 году, снисходя к просьбам Малькольма и с молчаливого согласия короля Эдуарда, могущественный граф Сивард Нортумберлендский предпринял вторжение в Шотландию. Его войска продвинулись на север до самого Дунсинана, где были встречены лично возглавившим армию Макбетом. В яростной битве полегло три тысячи шотландцев[96] и полторы тысячи англичан, включая Осберта, сына Сиварда. Трудно сказать, кто все-таки одержал победу, – обе стороны оказались вконец обескровлены. Макбет отступил к своим северным крепостям[97], а Сивард, осознав бесперспективность продолжения кампании, вернулся в Нортумберленд. Однако Малькольм с Макдуфом, располагая лишь незначительными отрядами своих приверженцев (или просто обиженных королем – без таковых, увы, никогда и нигде не обходилось ни одно царствование) продолжали действовать на свой страх и риск и три года спустя добились наконец успеха: в незначительной схватке при Лумпанане[98] близ Абердина удача изменила Макбету. Так погиб[99] тот, кого современные историки называют «последним из великих шотландских королей».
Осиротевший скипетр подхватил двадцатипятилетний Лулах, сын леди Груох от первого ее брака с Гилкомгайном, таном Морийским, – бездетный Макбет еще при жизни провозгласил его своим наследником и преемником, а по одной из версий – даже соправителем. Однако его царствование оказалось коротким – полугодом позже он пал в сражении при Эсси близ Страбоги, пытаясь защитить трон от притязаний Малькольма. Но вот что показательно: и Макбет, и Лулах были с почестями погребены на острове Айона, в усыпальнице, многими столетиями служившей шотландским королям, – в отличие от Шекспира, даже непримиримые противники не пытались обвинить их в узурпации власти.
25 апреля 1058 года в Сконе был коронован сын Дункана I, вошедший в историю под именем Малькольма III Большеголового. В результате долгой, упорной и кровавой борьбы он сумел вернуть своему дому власть, но под его властью Шотландия перестала быть самостоятельным королевством. Единственное его достижение – введение взамен привычных танских титулов новых для Шотландии графских, которыми он незамедлительно принялся награждать сподвижников, помогавших ему в борьбе за престол.
Макбет сегодняшний
Но почему все-таки эта древняя история многим не дает покоя и ныне? А в том, что дело обстоит именно так, нетрудно убедиться, просто подсчитав число регулярно выходящих книг, посвященных царствованию Макбета, или заглянув на один из интернетовских сайтов, посвященных истории Шотландии, – там постоянно появляются все новые и новые материалы и ведутся горячие дебаты. Неужели причиной всему лишь желание оспорить Шекспира, упрекнуть великого драматурга в отступлении от исторической правды? Разумеется, нет.
В XX веке с легкой руки английского историка Арнольда Дж. Тойнби родилась новая если и не научная дисциплина, то по крайней мере, скажем так, область профессиональной деятельности, получившая название альтернативной истории. В ней, в частности, сформулировано понятие точки бифуркации – исторической развилки, от которой события с равной вероятностью могут начать развиваться по разным направлениям. И царствование Макбета, по мнению многих историков, является одной из таких точек. Альтернативная история исследует не реальный, а возможный ход событий; не то, что было, но то, что могло бы быть. Причем это вовсе не праздная игра ума – изучение несбывшегося помогает глубже понять причины подлинного хода событий.
Хотя правление Малькольма III Большеголового и продолжалось целых тридцать пять лет, к великим королям его никто не причисляет. К власти он пришел с помощью англичан. Два года спустя, в 1059 году, когда власть его более или менее упрочилась, Малькольм III нанес визит королю Эдуарду Исповеднику и до самого конца его царствования жил с англичанами в мире. Однако стоило его благодетелю скончаться, как Малькольм III, унаследовавший все худшие отцовские черты, незамедлительно предпринял набег, понимая, что унаследовавший английский престол король Гарольд Саксонец (более известный как Гарольд Несчастный) слишком занят сейчас упрочением власти и отражением викингов норвежского короля Харальда III Хардрада, чтобы отважиться еще на карательную акцию. Малькольм опустошил страну, – тот самый, заметьте, Нортумберленд, чей граф Сивард столько помогал ему в борьбе против Макбета; он настолько разошелся, что не побоялся даже святотатственно нарушить покой мощей св. Катберта на Святом Острове.
Вскоре, одержав 14 октября 1066 года в битве при Гастингсе победу над войсками короля Гарольда, измотанными предшествовавшей битвой с норвежцами, Вильгельм, герцог Нормандский взошел на английский трон под именем Вильгельма I Завоевателя. Сын Гарольда Несчастного, Эдгар Этелинг, не питая ни малейших надежд на венец, вместе с матерью и сестрами оставил Англию в расчете обрести убежище в Шотландии. Малькольм предоставил беглецам королевский дворец в Данфермлине, и Маргарет, одна из сестер Эдгара, настолько покорила сердце шотландского короля, что вскорости тот предложил ей руку и сердце. Предложение, разумеется, было принято, и некоторое время спустя состоялось торжественное и пышное бракосочетание. Эта королева явилась, надо сказать, благословением королю и народу и вполне заслуженно была причислена впоследствии к лику святых – немного сыщется в истории женщин, способных сравниться с королевой Маргарет.
Но если в семейной жизни Малькольм III преуспел, то во всем остальном – никоим образом. Его противостояние с Вильгельмом I выливалось в непрерывные стычки, которые шотландец неизменно проигрывал. В конце концов Вильгельму это надоело – в 1072 году он решительно вторгся в пределы Шотландии и заставил Малькольма III признать свой сюзеренитет, – отныне Шотландия становилась вассалом английской короны. Вооруженные столкновения, правда, с этим не прекратились, хотя и велись по-прежнему неудачно для шотландцев. Однако их монарх не уставал грезить английским троном. И продолжалось это до тех пор, пока в очередной раз вторгшись в Англию, Малькольм III не погиб в битве при Олнуике.
Нельзя не признать, что все тридцать шесть лет своего правления он оставался королем слабым. Макбет же был правителем и мудрым, и могущественным. Так что не погибни он тогда, при Лумпанане, – Шотландия могла бы как минимум сохранить независимость. А иные историки даже утверждают, что он мог бы занять английский трон с неменьшим успехом, чем Вильгельм Завоеватель. И тогда история пошла бы совсем иным путем…
Невзирая на всю сослагательность, предположение это не может не греть душу шотландцам. Но нам, остальным, важнее другое – извлечь из густой шекспировской тени подлинное лицо человека, которого по праву называли не узурпатором-убийцей, а Макбетом Благословенным. Ей-богу, хотя бы такую малость он заслужил.
Совсем недавно в связи с предстоящим в 2005 году тысячелетием со дня рождения Макбета группа из двадцати депутатов шотландского парламента выступила с настоятельным требованием очистить память великого короля, оболганного Шекспиром (и, как мы с вами знаем, не только Бардом, но и Рафаэлем Холиншедом, и Гектором Боэцием, и многими поколениями их последователей).
Цитируется по книге: А. Балабуха "Как врут учебники истории. Прошлое, которого не было". Книга написана в "популярном" ключе и грешит жаждой опровержения всего и вся, но, насколько я могу судить в меру собственных познаний, в части истории Макбета она не расходится с действительностью.
Великий Шекспир изобразил его чудовищем. Причисленный к лику святых Томас Мор не пожалел для него черных красок. Современный историк Десмонд Сьюард озаглавил его жизнеописание «Ричард, черная легенда Англии». Само это имя стало символом вероломства и убийства. И лишь немногих интересует правда о человеке, оболганном историей…
Толика предыстории
В силу необходимости промчаться «галопом по векам и Европам» школьные учебники (которые сызмальства формируют наши представления об истории) уделяют войне Алой и Белой розы два-три скупых абзаца – трудно даже понять, из-за чего она все-таки началась и как протекала. Судите сами: «Война длилась тридцать лет и отличалась большим ожесточением. Родственники погибших мстили семьям своих врагов, убивая даже детей. Банды феодалов дикими расправами наводили ужас на жителей городов и деревень. Война прекратилась, когда почти все знатные феодалы истребили друг друга. В последнем сражении с обеих сторон участвовали лишь жалкие кучки людей…» Все ясно? А ведь это не просто «История Средних веков», но учебник, «удостоенный первой премии на открытом конкурсе»…
Поэтому, дабы разобраться в судьбе нашего героя, позволю себе бегло напомнить основные факты. Заранее приношу извинения за то, что поначалу вам придется поплутать в дебрях совпадающих имен и путанице дат: в сущности, Война роз была грандиозной семейной сварой; все главные ее участники находились в родстве или свойстве друг с другом, и не потеряться в бесчисленных этих хитросплетениях сегодня попросту невозможно. К тому же в России английской истории повезло меньше чем, скажем французской, воспетой романами Александра Дюма или, скажем, «Проклятыми королями» Мориса Дрюона. Война Алой и Белой розы встречается, пожалуй, лишь на страницах стивенсоновской «Черной стрелы», да и там из исторических персонажей мелькает один герцог Глостер, будущий король Ричард III. И, конечно, как не вспомнить повесть Джозефины Тэй «Дочь времени», где местом преступления является история, а главным героем и жертвой – Ричард III. Но вернемся к нашим розам.
Захватив в 1066 году власть над Англией, герцог Вильгельм Завоеватель, ставший с того момента королем Вильгельмом I, основал Нормандскую династию, правившую почти век – до 1154 года. Тогда после смерти бездетного короля Стефана на трон под именем Генриха II взошел дальний свойственник Стефана – Готфрид Красивый, граф Анжуйский, за обыкновение украшать шлем веткой дрока (planta genista) прозванный Плантагенетом и передавший это имя наследникам в качестве династического. Восьмеро венценосцев этой династии правили больше двух столетий. Однако последний ее представитель, Ричард II, слишком ретиво пытался установить абсолютную монархию, что вызвало противодействие феодалов. В конце концов многие мятежи привели в 1399 году к низложению государя. На престоле утвердился Генрих IV из дома Ланкастеров – боковой ветви Плантагенетов, восходящей к принцу Джону, третьему сыну Эдуарда III. Однако права его представлялись весьма сомнительными, причем наиболее яростно оспаривали их представители дома Йорков, восходящего к четвертому сыну того же Эдуарда III, принцу Эдмунду.
В итоге этих событий и обозначились две стороны будущей Войны роз (в гербе Ланкастеров этот цветок был алым, в гербе Йорков – белым).
Пороховая бочка взорвалась в 1455 году, в царствование Генриха VI фитиль подожгла супруга последнего, королева Маргарет, добившаяся удаления Ричарда, герцога Йорка, из состава Королевского совета. Ричард и его сторонники (в число которых входил богатый и влиятельный Ричард Невилл, граф Уорвик, прозванный Делателем королей) подняли мятеж. Пять лет ожесточенные бои перемежались политическим маневрированием; удача улыбалась то одной, то другой стороне. Ричард Йорк и его старший сын Эдмунд пали в бою под Уэйкфилдом, но его второй сын провозгласил себя королем Эдуардом IV и 29 марта 1461 года наголову разбил армию Ланкастеров в кровопролитной битве при Тоутоне. Затем, после десяти лет спокойствия (весьма, впрочем, относительного, ибо отдельные мятежи ланкастерцев практически не прекращались), Эдуард IV поссорился с графом Уорвиком, поскольку тот норовил стать фактическим диктатором, и переиграл его – как в военной сфере, так и в политической. Тогда граф Уорвик объединил силы с королевой Маргарет и привел из Франции армию вторжения, на короткое время восстановив на троне Генриха VI. Уорвик погиб в решающей битве при Барнете, после чего Эдуард IV «в мире и процветании» царствовал еще двенадцать лет; наследовал ему двенадцатилетний сын, Эдуард V.
Тут-то и настает черед нашего героя.
«Черная легенда»
Вернемся к учебнику: «После смерти Эдуарда IV за малолетством его двух сыновей жестокий брат его Ричард сделался опекуном их и правителем государства. Но он, не довольствуясь неполною властью, при помощи целого ряда убийств добился престола и стал английским королем Ричардом III. Велев задушить несчастных сыновей Эдуарда IV, он своими бессмысленными и постоянными жестокостями всех вооружил против себя». Даже если обратиться к более солидным источникам, то выяснится, что «небольшого роста, уродливого телосложения, горбатый, со злобным, изможденным лицом, он на всех наводил ужас».
Именно он в сражении при Тьюксбери убил Эдуарда, принца Уэльского, сына и наследника последнего короля из дома Ланкастеров, а затем, не удовлетворившись ликвидацией сына, собственноручно заколол в Тауэре его отца – Генрих VI. Впоследствии именно благодаря его интриге Эдуард IV заточил в Тауэр и приказал тайно умертвить, утопив в бочке с мальвазией, их брата – Георга, герцога Кларенса.
После того, как он узурпировал власть, заключив в Тауэр двенадцатилетнего Эдуарда V и его младшего брата Ричарда, герцога Йорка, злодей Ричард III не жалел не только врагов, но и ближайших сподвижников, приведших его к трону. Один из них, лорд Гастингс, был казнен за то, что вместе со вдовствующей королевой Елизаветой и Джейн Шор, бывшей любовницей Эдуарда IV, хотел погубить монарха, наведя порчу на его левую руку (впрочем, рука Ричарда высохла давно, и он не владел ею в течение всей жизни). Затем настал черед другого – герцога Бэкингема. А потом вся Англия содрогнулась, узнав, что сыновей Эдуарда IV задушили в Тауэре. Когда в 1485 году скоропостижно скончалась супруга Ричарда III, королева Анна, молва обвинила монарха в ее убийстве ради женитьбы на собственной племяннице – Елизавете, старшей дочери Эдуарда IV. Скандал, вспыхнувший из-за этого, объединил Англию вокруг Генриха, графа Ричмонда, главы ланкастерской партии. Получив помощь от Франции, тот 1 августа 1485 года высадился в Уэльсе; к нему поспешили примкнуть и многие былые приверженцы Ричарда. Король собрал почти двадцатитысячное войско и 22 августа встретил Генриха близ городка Босворта. Ричард сражался отчаянно, но был разгромлен и пал на поле боя. С его смертью завершилась страшная междоусобная война.
Граф Ричмонд, венчавшийся на царство под именем Генриха VII Тюдора, не только положил начало новой династии, но также «восстановил в стране мир и заложил основы пятивекового английского величия». Все вышеописанные ужасы так и остались бы мелким эпизодом исторических хроник, если бы не гений Уильяма Шекспира, под чьим пером «черная легенда» превратилась в одну из самых известных трагедий, когда либо ставившихся на театральных подмостках. А если учесть популярность шекспировских пьес, если учесть их общий тираж, лишь немного уступающий Библии и романам Жюля Верна, то совсем не удивительно, что в массовом сознании образ Ричарда III закрепился именно таким, каким изобразил его Великий Бард. Даже люди, вовсе не сведущие в истории, о Ричарде III знают – естественно, по Шекспиру.
Ричард шекспировский
Посвященную нашему герою статью энциклопедия Брокгауза и Ефрона завершает словами: «Шекспир обессмертил его в своей хронике „Король Ричард III“». Прямо скажем, такого бессмертия и врагу не пожелаешь. Шекспировский Ричард – самая демоническая личность во всей английской истории. Во-первых, урод; даже сам он (а кто из нас откажется себя приукрасить?) признается:
Я, слепленный так грубо, что уж где мне Пленять распутных и жеманных нимф; Я, у кого ни роста, ни осанки, Кому взамен мошенница-природа Всучила хромоту и кривобокость; Я, сделанный небрежно, кое-как, И в мир живых отправленный до срока Таким уродливым, таким увечным, Что лают псы, когда я прохожу…
Каков автопортретец? Но физическому уродству – в полном соответствии с литературным каноном тех времен – сопутствует и уродство нравственное (и пойми здесь, что первично, а что вторично). Шекспировский Ричард – само властолюбие, начисто лишенное ограничений, предписываемых моралью простым смертным. Он – олицетворение жестокости, хладнокровия, изворотливости, полного пренебрежения всеми законами человеческими и Божескими.
Но раз иной мне радости нет в мире, Как притеснять, повелевать, царить – Пусть о венце мечта мне будет небом. Всю жизнь мне будет мир казаться адом, Пока над этим туловищем гадким Не увенчает голову корона…
И ради обретения заветной короны Ричард намерен «в жестокости сирену превзойти, в коварстве ж – самого Макиавелли», причем с успехом претворяет свои намерения в жизнь, для чего из человека, пусть даже уродливого и злобного, мало-помалу превращается в зримый символ чистейшего, рафинированного Зла. Зла с большой буквы. Зла извечного. Такого, какое можно встретить лишь на сцене, но никак не в жизни. И потому не стоит удивляться, что реальный Ричард III был совсем иным.
Ричард реальный
Прежде всего, он не был уродом. Невысокий, хрупкий, – не то что красавец Эдуард, его старший брат, прозванный «шесть футов мужской красоты», – он отличался, однако, большой физической силой, был прирожденным всадником и искусным бойцом. Ни горба, ни сухой руки – из всех описанных выше черт правдива лишь одна: изможденное лицо. Или, точнее, бесконечно усталое. Лицо человека, который много трудился и много страдал. На гербе Ричарда был начертан девиз: «Верностью связан», и это вполне соответствовало его натуре.
Он рьяно и успешно выполнял все поручения брата – короля Эдуарда IV. В частности, именно возглавленный им удар двухсот тяжелых конников обеспечил победу при Тьюксбери (однако Эдуарда Ланкастера, принца Уэльского, он там отнюдь не убивал – тот просто пал в бою). Когда управлению Ричарда была вверена Северная Англия, традиционный оплот Ланкастеров, он проявил себя столь мудрым политиком, что вскоре эти края стали поддерживать Йорков. Убийство Генриха VI также не на совести Ричарда – приказ был отдан его братом-королем. И даже столь блистательно описанная Шекспиром интрига с женитьбой на леди Анне, бывшей жене павшего при Тьюксбери Эдуарда Ланкастера, была, как явствует из сохранившейся переписки, браком по любви. Скончалась же Анна не от яда, а от туберкулеза…
Теперь гибель их среднего брата – Георга, герцога Кларенса. С самого начала в этой дружной семье он был уродом – интриговал, примыкал к мятежам, но всякий раз был в конце концов прощаем. До тех пор, пока очередная его затея не вынудила короля предать брата суду парламента, каковой и приговорил Георга к смерти. Правда, казни он не дождался и при невыясненных обстоятельствах умер в Тауэре. Легенда же об утоплении в бочке с мальвазией обязана происхождением общеизвестному пристрастию герцога к винопитию…
Узурпация также предстает в совершено ином свете. Умирая, Эдуард IV назначил брата единоличным протектором государства и опекуном малолетнего Эдуарда V. Узнав о случившемся, находившийся на границе с Шотландией Ричард первым делом заказал заупокойную мессу по почившему государю и там, в присутствии всей знати, присягнул на верность наследнику. Без труда и кровопролития, арестовав лишь четверых зачинщиков, Ричард подавил мятеж родственников вдовствующей королевы, не желавших лишаться власти, после чего деятельно принялся готовить назначенную на 22 июня коронацию племянника. Однако за три дня до этого события случилось непредвиденное: почтенный священнослужитель, Стиллингтон, епископ Батский, сообщил парламенту, что Эдуард V не может быть коронован, поскольку является незаконнорожденным. Его отец, Эдуард IV, был не только красавцем, но и великим охотником до женского полу – таким же, как впоследствии Генрих VIII Тюдор или наш «многих жен супруг» Иван Грозный. Но если Генрих VIII избавлялся от надоевших жен, отправляя их на плаху, добряк Эдуард попросту женился на следующей, не разводясь с предыдущей, вследствие чего последний его брак не мог считаться законным. Известие это повергло всех в шок. В конце концов парламент принял акт, лишавший Эдуарда V права на трон и возводивший на престол Ричарда III. О какой же узурпации может идти речь? Кстати, Генрих VII, придя ко власти, первым делом озаботился уничтожением этого документа и всех его копий – чудом сохранилась лишь одна. Уже этот факт говорит о законности возведения Ричарда на престол.
Ну и наконец, принцы. Ричарда III можно упрекнуть в чем угодно, кроме глупости. Убийство же этих мальчиков иначе, чем глупостью не назовешь: после парламентского акта они не являлись серьезными претендентами на трон. Зато было добрых полтора десятка других – и все они процветали при Ричарде и благополучно пережили его (хотя, замечу, были затем под корень изведены Тюдорами). После смерти единственного сына Ричард даже провозгласил одного из их числа – племянника, юного графа Уорвика, сына покойного Георга – своим преемником.
Пресловутого же сватовства к собственной племяннице не было вовсе – был лишь слух, распускаемый злопыхателями (зато на ней женился впоследствии Генрих VII. Оставим без внимания, что браки между столь близкими родственниками запрещены церковью, а в исключительных случаях совершаются только с разрешения папы римского, за каковым Ричард III не обращался – следы этого не могли бы не сохраниться в архивах Ватикана. Но возмущенный Ричард даже обратился к английской знати, клиру, а также олдерменам и нотаблям города Лондона с категорическим опровержением – настолько задели эти слухи вдовца, еще не переставшего оплакивать жену и сына.
Царствование Ричарда было коротким – всего два года. Но и за это время он успел сделать столько, сколько иным не дано и за самые долгие правления. Он реформировал парламент, сделав его образцовым. Ввел суд присяжных, по сей день остающийся наиболее совершенной формой судопроизводства, причем особый закон оговаривал наказание за любую попытку повлиять на присяжных. Он достиг мира с Шотландией, выдав племянницу замуж за тамошнего короля Иакова III. Только мира с Францией ему добиться не удалось, ибо в Париже плел интриги Генрих Тюдор, граф Ричмонд. Ричард расширил торговлю, реорганизовал войска, был покровителем искусств, особенно музыки и архитектуры.
Сгубили Ричарда III терпимость к чужим слабостям, благородство и вера в порядочность и благоразумие других людей.
Да, при нем были казнены (но – по решению суда!) повинные в мятеже герцоги Гастингс и Бэкингем. Однако остальных он прощал. Он простил Илийского епископа Джона Мортона, уличенного во мздоимстве и нарушении английских интересов при заключении мира с Францией, ограничившись ссылкой его в свою епархию, а тот в благодарность первым пустил слушок об убийстве принцев по приказу Ричарда III… Он простил мятежных братьев лордов Стенли; больше того, вверил им командование полками в битве при Босворте – и прямо на поле боя те примкнули к тюдоровской армии. Он простил графа Нортумберленда – и там же, под Босвортом, тот не ввел свой полк в бой, спокойно наблюдая, как погибает окруженный горсткой верных ему людей законный государь.
Но в стране короля любили. И совершенно искренне звучат слова хрониста, с риском для себя, уже при Тюдорах писавшего: «В сей злосчастный день наш добрый король Ричард был побежден в бою и убит, отчего наступило в городах великое горевание».
Творцы мифа
Откуда же такое расхождение межу правдой фактов и красками «черной легенды»? Известно, что история побежденных пишется победителями. Права Генриха VII на английский престол были более чем сомнительными – всего-навсего праправнук незаконного сына младшего сына короля. Законным государем являлся в тот момент официальный преемник Ричарда III – юный граф Уорвик. А уничтожив парламентский акт, возведший Ричарда на престол, Генрих тем самым восстановил в правах и Эдуарда V – старшего из пребывавших в Тауэре принцев. Вот для него они и впрямь являлись угрозой…
Как водится, Генрих обвинил предшественника во всех мыслимых грехах. Во всех – кроме убийства принцев. А ведь какой был бы козырь! Однако этот мотив всплыл только через двадцать лет, когда не осталось уже ни единой души, знавшей, что во время сражения при Босворте принцы были живы-здоровы.
Искоренение не только возможных претендентов на престол (не важно, сколь дальних, он и сам-то был не из ближних!), но и всякой оппозиции вообще, Генрих VII повел, выкорчевывая целые роды. Зато предатели были вознаграждены: Джон Мортон, например, стал кардиналом, архиепископом Кентерберийскими и канцлером, то есть первым министром. Ему-то мы и обязаны первыми записками о Ричарде, которые легли потом в основу «Истории Ричарда III», написанной Томасом Мором, канцлером уже Генрих VIII. Верно служа Тюдорам, Мор на черные краски не скупился, что усугублялось литературным дарованием автора бессмертной «Утопии». Правда, и он угодил на плаху, поскольку верность вере и папе ставил выше преданности монарху, но и это лишь прибавило ореола его фигуре и доверия его историческим трудам. А на них основывались все последующие историки, начиная с официального историографа Генриха VII, итальянца Полидора Вергилия, а также Холиншеда и других.
Именно Томас Мор в «Истории Ричарда III» наградил последнего короля из дома Йорков и горбом, и сухой рукой, и непременной дьявольской хромотой. А потом, уже при Елизавете I, последней из династии Тюдоров, начатое довершил Уильям Шекспир. Как всякий большой художник он тонко ощущал социальный заказ и, с молоком впитав тюдорианское представление об истории, придал сложившейся за столетие картине законченный облик. Отныне «черная легенда» зажила самостоятельно, нуждаясь не в творцах, а лишь в тех, кто слепо в нее верует.
Правда, с окончанием эпохи Тюдоров начали раздаваться и голоса взыскующих истины. В XVII столетии написал свой трактат доктор Бак; в XVIII веке его примеру последовал основоположник готического романа сэр Гораций Уолпол (его «Замок Отранто» переведен и на русский язык). В XIX веке восстановлению честного имени Ричарда III посвятил немало времени и сил Маркхэм, а в XX столетии счет авторов и книг пошел уже на десятки.
Только не думайте, будто эти усилия хоть в малой мере пошатнули миф о «величайшем злодее английской истории», освященный именем Томаса Мора и доведенный до совершенства шекспировским пером. Цитированный в начале школьный учебник – не исключение. Возьмите любой другой, изданный в любой стране (и в первую очередь – в самой Англии), откройте на нужной странице – и вы неизбежно прочтете про череду бессмысленных жестокостей, убийство несчастных принцев в Тауэре и так далее.
Тем и силен исторический миф, что опровергнуть его невозможно: он опирается на веру и традицию, а вовсе не на точное знание. Потому-то всякий такой миф практически бессмертен – на него можно сколько угодно покушаться, но убить никак нельзя. Он способен лишь постепенно истаять, однако на это нужны многие века: «черной легенде Англии» уже за полтысячелетия перевалило, но попробуйте-ка переспорить сотни миллионов школьных учебников…
Благодаря пьесе Шекспира и огромному количеству исторических романов разной степени бульварности весь мир знает про ужасного горбуна, захватившего трон и перебившего кучу народа
Нет ничего более глупого, чем изучать историю по пьесам, романам, фильмам итд. (Одни "Александр Невский" и "Броненосец "Потёмкин"" чего стоят!). В самом деле, если разобраться, то по первому фильму выходит, что мы одолели просто большим числом. (Народу там - огромная масса). Я уже не говорю о доспехах наших противников (шлемы с рогами). Это у католиков-то! Что же на самом деле? Искал я некогда материалы по этому сражению. В основном суть всё та же: Александр Невский сражался и победил рыцарей Тевтонского (точнее - Ливонского) ордена. Но: 1. Сражение происходило не на самом озере, а в близи него. Было 5 апреля, лёд если и был, то очень непрочным. А доспех ливонского рыцаря и нашего (на Руси рыцарь назывался "витязь") по весу были примерно равны. То есть, на озере потонули бы все. А никаких следов археологи так и не нашли.
2. Количество участников. В фильме там их огромные толпы. В реале же их всего (с обеих сторон) было от 500 до 800 человек. (Это рыцари, оруженосцы, пешие ратники итд). И никаких лапотников. Нечего было им делать среди профессиональных военных. Да и толку бы от них не было никакого.
3. Сжигание младенцев. Да, тут рассчёт на психологию. Это возмущает. Параллель с гитлеровцами очевидна. Я не знаю, занимались ли этим ливонские рыцари. Но, по логике, они скорей бы перекрещивали их в католиков, чем сжигали. Хотя, теоретически, здесь могло быть всё. Мы же для них были еретики (типа альбигойцев).
С "Потёмкиным" ещё интереснее. По Эйзенштейну, команда взбунтовалась потому, что им дали червивое мясо, те не стали есть, неповиновение приказу итд. Но! Если бы реально им дали червивое мясо (безусловно испорченный продукт!), какая мысль первой приходит в голову? Правильно - диверсия. (Вот представьте: боевое задание, а команда в лёжку лежит больная).. Значит, берётся за задницу кок и в военно-морской прокуратуре (или где там?) выясняется, кем он завербован. Команда и не должна была есть это мясо, а обязана была доложить командиру и должно было быть начаться расследование. Истинная же причина восстания на "Потёмкине", выходит, сокрыта.
Прочёл. Подтверждается моё предположение, что Шекспир и впрямь в это всё верил. (Воспитание-то получил при Тюдорах!). Это, как на Украине, выросшие при "нэзалэжной" верят в то, что русские только и думали, как бы им извести несчастных украинцев. Люди, по сути, остаются теми же, в разное время и в разных странах. Отсюда и учебники. Пишут их средние люди, со всеми свойственными оным предрассудками. (Настоящему учёному писать школьный учебник либо просто некогда, либо средние скажут: "непонятно" и забракуют).
Вообще, есть такая замечательная вещь, как логика. Она, конечно, не даёт истинной картины событий. Но позволяет оценить вероятность. Да, с помощью науки миф стереть невозможно. Особенно, если его создал талантливый человек. (Только, если другой, не менее талантливый, создаст другой). И, разумеется, в той же стране.
Заказуха, несомненно, была. Но вот смотри, пример ближе к нам. Кому закажут оду революции, Гумилёву или Маяковскому?Естественно, Маяковскому. Николай Степаныч, даже если б и хотел, ода революции у него врядли бы получилась. Или, скорей всего, получилось бы совсем не то, что хотели заказчики.
