Да уж! Мне даже и в голову про назгула не пришло!

— Ты понимаешь, мама... Я его не подбирала! Он не просто вцепился в меня, он влез по брюкам под моё пальто! Я не знала, что такое бывает и не поверила бы никому в жизни, если бы мне кто-то рассказал! Я вообще не понимаю, откуда он взялся так поздно на набережной? Выпал снег и я не могла его не заметить... А я не заметила, как он подбегал. Он просто влез и всё. И вот... Я принесла. Пускай побудет до завтра. А там найдём ему хозяина. Хорошо, мама? — пожилая женщина Лида говорила виноватым голосом своей ещё более пожилой давно болеющей маме, кладя перед ней какого-то незнакомого, но очень бойкого и цепкого, только что принесённого с улицы полосатого котёнка.
Мама не отвечала. Она уже около полугода практически не реагировала на происходящее. Ничего не случилось, это не было какой-то болезнью мозга или сердца... Это было какое-то постепенное угасание интереса к жизни. Мама умирала. Лида это понимала и старалась изо всех сил сделать её уход как можно более комфортным, если такое вообще бывает... Никогда в жизни Лида не приносила в дом кошек. Она и сейчас не подобрала бы никого. Но этот полосатый наглюка сам влез под Лидино пальто и ошарашил её своей невиданной наглостью. Этой наглостью он Лиду обезоружил. Все её доводы, мол, дома же больная мама, порядок и чистота, и всё такое, развеялись перед этим свершившимся фактом: под пальто на брюках Лиды плотно висел котёнок.
Так она с ним и пришла домой.
И вот, пыталась объяснить маме, кто это такой и откуда он взялся. Мама не спала. Она, как обычно, смотрела в никуда... Казалось, что огонь в её глазах уже начал затухать навсегда.
Ещё год назад Лидина мама была ещё вполне бодрой, ухоженной старушкой. Она любила читать, ходила на маникюр и стрижки, готовила вкусные обеды и радовалась успехам взрослых внуков. А потом она вдруг заболела гриппом, как все мы болеем. Но выздоровление было трудным и долгим. Температура прошла, а привычка лежать в постели осталась. Лида не знала, как её преодолеть. Мама угасала на глазах.
Котёнок обнаружил на полу тёплые пушистые тапочки и расположился в одном из них, как будто он тут специально для него приготовлен. Лида улыбнулась, потом взяла его на руки, помыла, накормила, завернула в тёплый плед и уснула с ним рядом. Утром котёнок разбудил её на минуту раньше будильника. Лида снова улыбнулась и подумала, что надо обязательно найти хозяина для этого найдёныша. Потом она поднялась, накормила сначала котёнка, потом маму, потом позавтракала сама и побежала на работу.
Весь день она спрашивала у знакомых и незнакомых людей, не нужен ли им котёнок? Но никто не откликнулся. Очевидно, все люди давно обеспечены котятами.
«Ну что ж... — подумала Лида. — Не выброшу же я его посреди зимы. Пусть поживёт пока у меня. А там посмотрим...»
Вечером котёнок выбежал ей навстречу, когда она вернулась с работы домой. Лида наклонилась к нему, а тот от радости встал на задние лапки, как будто хотел, чтобы Лида не наклонялась слишком сильно, чтобы ей проще было его погладить!
— Ну ты прямо чудо какое-то! — обратилась к нему Лида.
Котёнок утвердительно замурлыкал:
— Мррр-да! Мррр-да! Мррр-да!
То, что произошло потом, сделало её ноги совершенно ватными — от изумления Лида присела в коридоре на стул. Дыхание перехватило и что-то случилось с сердцем — оно билось сильнее, но при этом как будто боялось стучать громко, чтобы не спугнуть увиденное, не нарушить происходящее.
Вслед за котёнком к ней в коридор из кухни вдруг вышла мама! Мама! Она была не в пижаме, а в своём домашнем халате и фартуке. У неё даже волосы были уложены в обычную причёску и горели блеском глаза, как это было когда-то — ещё до болезни!
— Лидочка, здравствуй! Ужин стынет! Мой руки и — к столу! — сказала мама так торопливо, как будто это было её обычной фразой вчера и позавчера...
— Да... Да... Сейчас, мамочка... — промямлила Лида, едва веря в происходящее.
Котёнок мурлыкал у её ног.
— Кстати, — сказала мама, указывая на котёнка, — я сходила в магазин за молоком. Оказалось, что у нас совершенно нет молока! Ребёнок в доме, а у нас нет молока... А ещё я купила ему специальный корм и лоток. Он же не может жить на улице, он маленький. А как он будет в доме без лотка? Ты совершенно ни о чём не думаешь. Ушла на свою работу, а ребёнка бросила тут без лотка и без молока. Лида! Ну что ты сидишь? Ужин стынет!
Лида ошеломлённо смотрела на маму, слушала её и не заметила, как лицо вдруг стало совершенно мокрым. Не от снега, который всё продолжал тихо сыпаться с высокого неба и которым было усыпано её пальто и шапка, когда она вошла в дом. А — от слёз, которые лились сами по себе... После безнадёжья, после маминой апатии, после бессилия что-либо сделать...
И только полосатый нахал продолжал торжественно свою песенку:
— Мррр-да! Мррр-да! Мррр-да!
А мама выздоровела как-то совсем внезапно. И теперь Лида радуется, когда мама её ругает за что-то. «Ругай меня, мамочка, ругай! Только не умирай, пожалуйста, родная!» — каждый раз думает она и гладит огромного наглого кота, который вырос из того малыша, возникшего в её жизни когда-то посреди зимы. Под пальто.
— Надо же! Кто бы мог подумать, что ты мне воскресишь маму! — обращается Лида к коту. — Ангел, Ангел мой ты мой хороший!
— Мррр-да! Мррр-да! Мррр-да! — отвечает наглый кот. По кличке Ангел.

Оксана Коваленко

Да... Пожалуй. Но это символ, конечно. Это творчество...

Зяма (рассказ)
*
Зяма был вором. Нет, извинений просим - Зяма был виртуозным Счипачем
По кличке Скрипач. Своими длинными, тонкими пальцами он мог выделывать такие штуки, что настоящие скрипачи Большого театра падали в обморок и кусали локти от зависти. Неуловимым взмахом руки он удлинял знойным дамам декольте, изымая оттуда и кошелёк и кулон одновременно. Причём все
без исключения мадамы завороженно смотрели ему в след. Отточенным пятаком он так ловко подрезал сумочки, что они продолжали держать форму еще долгие минуты, позволяя яркому и самобытному таланту исчезнуть за поворотом.
Зяма родился в маленьком еврейском местечке, в семье настолько бедной и многодетной, что даже воздуха в покосившемся домишке на всех не хватало. Тем не менее его выходили и выпестовали, а в возрасте семи лет он был отправлен в Одессу, к старшему отцовскому брату обучаться сапожному мастерству. Мастерству он был обучен первостатейно. Но к сапогам его талант отношения не имел никакого. Смышленого и ловкого парнишку приметили достойные люди с Молдованки. Они- то и устроили Зяме университеты.
Кроме длинных и нервенных пальцев, у Зямы имелся лихой вихрастый чуб смоляного колеру и длинные ресницы. Погибель для женского полу. Но сердце его навсегда, ещё с детства, было отдано Танечке Арзельмахер, жившей на Болгарской улице. Чёрные Танечкины косы и бездонные глаза со всей скорбью еврейского народа  свели с ума молодого Скрипача. Навсегда.
Танечкин дом сожгли во время погрома. Старенького отца закололи вилами, маму и маленьких сестёр заколотили в подполе. Они задохнулись там, когда жгли их дом. Таня выжила, она ходила на хутора к тетке, помогать с детишками. Она обрезала косы и подалась на судостроительный завод. Сколачивать новый мир. Таня обладала железною волей и низким хриплым басом. Она быстро делала революционную карьеру, а что до Зямы…. Сжав пролетарской рукою его Фаберже,не подумайте чего,  в фигуральном смысле, Таня потребовала завязать. Или я, или вольная жизнь Скрипача. Зяма выбрал Таню, тем более, что товарищей его с каждым годом становилось все меньше, успехи новой пролетарской легавки все ярче, а будущее без Тани туманным и сирым.
Зяма был мужчина смышленый.
Таня увезла его в Харьков, у них родился кудрявый и темноглазый Сема, свет очей папы и мамы. Сема был, как и все одесские дети, даже родившиеся вне великого города, вундеркиндом. Он одинаково хорошо пилил скрипку, читал стихи и решал математику. Родители в нем души не чаяли, сдували пылинки. Высокий и серьезный Сема, и глазом не моргнул, соврал в военкомате, приписав себе лишний год, окончил лётную школу и полетел воевать с немцами.  Сделав сиротами обоих родителей. Его сбили над Сталинградом. Благодаря его геройскому стремлению летать, Зяма с Таней, как родители летчика, были вывезены в эвакуацию. Останься б они в Харькове - были бы закопаны стоя в братской могиле в лесопарке. Туда вывезли всех их соседей и знакомых еврейского происхождения, с детьми, стариками и нехитрыми пожитками.
- Зяма, ты идёшь уже на рынок или нет?- кричала Таня из своей комнаты их огромной коммунальной квартиры. Каждое утро Зяма отправлялся за молоком и городскими булками, а Таня низким басом, от которого сотрясались двери соседских жилищ, давала ему наставления.
- Не Волнуйся, Танечка! Я все помню…. Зяма называл жену Танечка и «девочка моя» всю жизнь, только так и никак иначе. Они прожили очень долгие и не сладкие годы, состарились, даже некогда достойные воротники их зажиточных пальто с каракулем съела вездесущая моль. Но они по-прежнему очень трепетно любили друг друга. Зяма читал вслух своей Танечке газеты, а она по праздникам готовила ему фаршированную рыбу. Иногда случалось, что они вели свои диалоги не проронив ни слова, отлично понимая друг друга, перебрасываясь взглядами и движениями бровей. По вечерам, нежно поддерживая друг друга под локоток, они ходили гулять в парк, дышать свежим воздухом.
А однажды на рынке, в ряду сочных молочниц и нарядных торговок домашней птицей, кто то нахально попытался  залезть в Зямин карман. За всю жизнь после женитьбы Зяма не взял чужого ни разу. Но стерпеть такую наглость его душа не могла никак. Он схватил обидчика за руку и остолбенел. Из толпы покупателей на него смотрели Семочкины грустные глаза, а над ними жгучими черноморскими волнами колыхался чуб, невообразимо похожий на его собственный.
- Ты хто, шаромыжник?! И где тебя учили так работать?!
Малец, услыхав знакомые до боли ноты, заныл и стал рваться на волю. Зяма перехватил его покрепче и поволок домой. Сирота оказался кочевником, давным давно свинтившим из детского дома, после войны их было пруд пруди. Вразумив, что ментам его сдавать сегодня не будут, малец, лет двенадцати, не боле, осмелел чуток и зажег любопытство в обоих глазах. Помыться, перекусить и поспать как человек, он был завсегда рад. С превеликим удовольствием.
Танечка было хлопнулась в обморок всеми своими килограммами, но услыхав, что ребёнок голодный - решительно устремилась к холодильнику. Как броненосец «Потемкин» в атаку. Ребёнок был чисто вымыт, накормлен и уложен отдыхать на старый кожаный диван. Старики уселись у окна. Дальше держали совет. Что делать с сиротой и «пропадёт же на улице» было как раз понятно. Как добыть ему документы и оформить опеку было пока непонятно совершенно. Бывшая революционерка и пламенная ленинка Танечка склонялась к школе интернату. Бывший Скрипач-виртуоз Зяма считал, что у мальчика есть зачатки таланта, но с такими учителями он плохо кончит. Ругались и спорили шепотом, чтобы не разбудить деточку. Деточка давно не спал, держал оба уха востро, и не мог поверить своему счастью. Даже самые свободолюбивые разбойники мечтают о настоящей семье, особенно, если таковой никогда не имели. Его мать служила медсестрой в госпитале, Отца он не знал совершенно, от него остался лишь обрывок фотографии. Отец, как и у многих пацанов, героически погиб на войне. А мать сбил грузовик, когда она ночью возвращалась с работы. Маленького Лёньку, а может его раньше звали и по-другому, он не помнил, сдали в приют. Единственное, что он имел от прежней жизни был кусок старой фотографии. Именно этот кусок и вывалился из грязных его штанов, когда Татьяна Моисеевна решила их простирнуть.
Танечка таки хлопнулась в обморок, грузно осевши меж венским тонким стулом и огромным круглым обеденным столом на толстой львиной лапе. Зяма и Лёнька, а заодно Михалыч из первой квартиры, с огромным трудом дотянули ее до дивана. Танечка, как рыба кит, выброшенная на берег, хватала ртом воздух, шумно втягивая его через хрипящее горло. Зяму трясло мелкой дробью, и невообразимые его пальцы отбивали барабанную дробь по выцветшим коленям. Лёнька перепугался до потери пульса, боясь что это именно он, ведь по жизни же невезучий, принёс в дом
к этим милым старикам беду.
На комоде лежала старенькая и оборванная фотография героя- летчика, их любимого Семочки…..
Автор : Алена Баскин

Lake, мне кажется, это подразумевается само собой ))

Забежала сегодня в магазин. В очереди передо мной женщина с дочкой. Девочке лет пять.
— Мам, можно я сама выложу продукты на ленту? — спрашивает она.
Очень хочет помочь.
Мама нервничает, может, опаздывают куда, может, просто не выспалась.
— Давай, только быстрее… — говорит она дочке рассеянно.
Девочка со всей страстью начинает метать продукты из тележки на ленту. Спешит. Мама доверила такое дело! Надо оправдать ожидания!!! И вдруг…
Пакет с пшеном падает на пол, и лопается. Пшено почти не высыпалось, но пакет порван. Девочка в ужасе замерла. Что она натворила!
— Ну вот, — мама вздыхает. — Так и знала! Вот доверь! Ну, руки-крюки! За что не возьмешься… Надо теперь взять новый пакет пшена!
Девочка беззвучно плачет. Она больше не хочет ничего перекладывать. Она неумеха. Руки-крюки. Так сказала мама.
— Давайте сюда этот, там же почти не просыпалась, я вам в целлофан положу, и заберете, вы же порвали! — говорит кассир.
— Мы не порвали, мы уронили. Он сам порвался. Мне нужен целый пакет пшена! — раздраженно говорит мама.
Она сама переложила оставшиеся продукты на ленту. И, к неудовольствию всей очереди, ушла за новым пакетом пшена.
— Дайте пакет, — прошу я кассира, беру целлофановый пакет и прошу девочку, застывшую как мумия у кассы. — Помоги собрать пшено, пожалуйста.
Она садится на корточки, и мы с ней вместе собираем пшено в целлофановый пакет, пока вернувшаяся мама девочки рассчитывается за покупки.
— А что теперь с этим пшеном? Которое ваша дочь рассыпала?
Мама приготовилась к скандалу.
— У вас тут всегда заложена в стоимость такая ситуация. Что вы мне рассказываете?! Я могу вон весь алкоголь перебить, и то не обязана за него платить. А тут пшено!
— А кто за него должен платить? Я? — заводится кассир.
Так. Ребята, остановитесь! Ну зачем нагнетать на пустом месте? Ну вот зачем тиражировать взаимное раздражение?
— Я куплю это пшено, — говорю я. — При условии, что ваша дочь поможет мне переложить продукты на ленту. Она так здорово это делает. А у меня рука болит.
Мама девочки врезается в мой убедительный взгляд.
И, будто опомнившись, говорит:
— Да, Лидочка, помоги тете … У нее рука болит...
Я, чтобы девочка не видела, показываю «Класс!» своей совершенно здоровой рукой. Лидочка будто отмирает. Начинает аккуратно перекладывать мои продукты на ленту. Старается. Поглядывает на маму.
— Какая у вас помощница растет! — говорю я маме Лиды громко, чтобы девочка слышала.
— Да. И не говорите!!! Она и полы у меня умеет мыть. И стирку запускать!
— Ничего себе! Настоящая невеста! — подыгрывает нам дяденька, который стоит за нами.
— И пельмени я тебе помогала раскатывать, — напоминает смущенная Лида.
— Оооо, пельмеееени, это просто чудо, а не ребенок! Вот вырастет — отбоя от женихов не будет. Я бы сам прям сегодня женился на вашей Лиде, да женат уже двадцать четыре года. А вот если бы не жена…
Все в очереди смеются. Тем временем мои продукты уже на ленте.
Я быстро упаковываю их в пакеты.
Мы одновременно с Лидой и ее мамой выходим из магазина.
— Лида, а ты когда-нибудь была в Венеции? — спрашиваю я.
— Где?
— В Венеции.
— Нет. Я в Крыму была.
— Знаешь, я тоже пока не была. Но читала, что там есть площадь, на которой много-много голубей. И они почти ручные. Садятся людям на плечи. И на голову. И люди с ними фотографируются. Представляешь?
— Здорово!
— Хочешь прямо сейчас оказаться в Венеции?
— Здесь? Сейчас? — удивляется Лида.
— Да! — я достаю целлофановый пакет с пшеном. — Здесь и сейчас.
Мы отходим от магазина на пятачок пространства, где никому никто не мешает, и я говорю:
— Лида, ты очень скучно уронила пшено. Оно даже не рассыпалось. Урони так, чтобы БАМС!!! Чтобы все рассыпалось.
Лида оглядывается на маму. Та уже все поняла, улыбается и кивает.
Лида берет у меня пакет с пшеном.
— Прямо на землю???
— Прямо на землю!!!
Лида радостно плюхает пшено на пол, оно рассыпается желтым мандариновым салютом и тотчас…
Почернело небо!!! Как пишут в сказках!!!
С крыш, с проводов, откуда не возьмись огромное полчище голодных голубей стремительно пикирует к ногам визжащей от восторга Лиды.
— Мамамама! Смотри как их много!!! Мамамама! Они едят наше пшено!!!
Мамамама, мы в Венеции!!!
Мы с ее мамой смеемся.
— Здорово. Спасибо вам. Прям отрезвили. А то у меня сегодня плохой день… — говорит мама Лиды.
— Плохой день каждую минуту может стать хорошим. Балашиха каждую минуту может стать Венецией.
— Да, я уже поняла, — смеется мама. — Он уже стал…
Она прижимает к себе скачущую Лиду.
— Я свою дочурку Лиду, никому не дам в обиду, — говорит она.
А девочка хлопает в ладоши…
Ну все, здесь я больше не нужна.
Фея рассыпанного пшена, голодных голубей и счастливых девочек полетела дальше.
Помните, пожалуйста: каждую минуту все может измениться к лучшему.
Или подождите.
Или… сами измените…
Автор: Ольга Савельева

Lake, да! Хочется брать пример...

- К сожалению, Вы нам не подходите, – начальник отдела по работе с персоналом вернула Сергею документы и отвела глаза.
Другой ответ был бы неожиданностью. И хотя на фасаде здания висело большое объявление – «Требуются…» с перечислением доступных вакансий, лично в нем предприятие не нуждалось.
Очередная заноза в сердце. Сколько их уже там? Предприятие за предприятием, контора за конторой, и везде отказ. Хорошо, если вежливый, как сейчас. Бывало, что охрану вызывали и просто выталкивали за проходную.
Второй месяц он искал работу, но как только работодатели узнавали, что Сергей – бывший осужденный по уголовной статье – спешно прерывали общение.
«Стоило ли радоваться окончанию срока? - размышлял он, - Там хоть при деле был»…
Колония-поселение, где Сергей прожил год согласно приговору суда, тоже не сахар. Однако за ежедневную пайку можно было не беспокоиться. Работал в местной пекарне. Был на хорошем счету. Только кто это оценит здесь, на воле?
Домой идти не хотелось. Глаза мамы, ранее встречавшие его с надеждой, теперь были полны тревоги. Да и как еще смотреть на взрослого сына, крепкого парня с некогда веселыми глазами, с желанием работать, строить свою жизнь, который за два последних месяца изменился до неузнаваемости. Осунулся, стал молчалив, в глазах появились неуверенность и тоска.
«По неосторожности» - звучало в приговоре. Ну да, так оно и было. Сергей, пытаясь завершить поворот на старенькой «шестерке», не успел это сделать на желтый свет. А уступать дорогу было не в правилах пострадавшего – мажора, сына высокопоставленного чиновника, получившего травму.
Но более всего пострадала новенькая иномарка, подаренная тому отцом. Это и взбесило его – не успел накататься! Но ДТП есть ДТП. Решить вопрос миром не получилось. У Сергея и мамы-пенсионерки озвученная пострадавшим сумма вызвала шок. И в результате – год колонии-поселения.
- Надо найти работу! – твердил Сергей в такт шагам.
Слова покидали губы клубами пара на морозном воздухе. Любую работу. Постоянную. Чтобы утром, позавтракав, бежать туда, где ты нужен. Вечером возвращаться, чувствуя приятную усталость. В дни зарплаты покупать маме маленькие, приятные подарки и развлекать рассказами о работе.
Случайные подработки не выручали. Мамина пенсия почти полностью уходила на оплату коммуналки и лекарств для нее. Друзей и родственников поубавилось. Да и не примет он от них помощь. Однажды ему уже отказали, когда пытался заручиться их поддержкой – побоялись разозлить того самого чиновника с его сыном.
- Крысы! – прошипел Сергей, вспомнив толкотню гостей в доме, когда еще жив был отец.
Отца не стало. Потом и с ним приключилась беда… Он остановился перекурить. Успокоиться. С сожалением заметил, что в пачке осталось три сигареты. Заведение, у которого остановился Сергей, пользовалось популярностью у прохожих. Они то и дело сновали туда-сюда. Кафе «Гурман» - прочитал он вывеску. Аппетитный запах, шедший из дверей, убеждал, что вывеска не обманывает.
Дверь кафе в очередной раз отворилась, и чья-то рука вышвырнула на тротуар котенка, месяцев двух от роду. Тот отбежал на безопасное расстояние и, разочарованно мяукнув, принялся вылизывать себе грудку, дрожа от пережитого страха или от холода.
Сергей присмотрелся к нему – голодный, никому не нужный, всеми гонимый, он напомнил ему себя. Так же потерянно озирается, не зная, куда податься, и куда бы он ни пошел – везде ему не будут рады.
- Что, друг, и ты никому не нужен? – грустно улыбнулся Сергей и, подняв бедолагу с холодного тротуара, сунул за пазуху. – Накормить тебя нечем, хоть согреешься. А если ты не против – возьму с собой. Маме с тобой не скучно будет.
Дверь кафе вновь отворилась, оттуда, пятясь спиной к улице и что-то запальчиво крича внутрь заведения, вывалилась тетка монументального вида. В меховой шапке, криво напяленной на голову, в не застегнутом пальто, она озиралась по сторонам, не остыв еще от разговора на повышенных тонах.
В руках ее было что-то, завернутое в столовые салфетки. Посмотрела направо, потом – налево и, не найдя то, что хотела увидеть, двинулась прямиком к Сергею.
- Где!? – грозно спросила она, сверля его взглядом.
- Кто – где? – Сергей даже растерялся от такого напора.
- Котенок! Только что вышел отсюда!
- Он не совсем вышел, – заступился за котенка Сергей. – Его удалили, мягко говоря.
- Ну, да! – тетка смешалась. – Я им еще припомню, как обижать маленьких котят! – она покосилась на двери кафе. - Не мог же он убежать далеко... Вы не видели, куда он делся?
- Видел, – Сергей понял, что котенку ничего не грозит и, отвернув ворот пальто, показал его.
Выражение лица монументальной тетки враз потеплело. Она погладила хвостатого по головке и опустившись на корточки, развернула салфетки. В них оказались остатки мясного обеда.
- Иди сюда, малыш, – позвала она. – Пусть покушает, – это уже Сергею.
Сергей достал из-за пазухи котенка и опустил рядом с угощением. Того не надо было уговаривать. Он накинулся на съестное с жадностью, громко урча.
Женщина горестно покачала головой, взглянула на Сергея и заметила, как тот сглотнул слюну.
- Время рабочее, а ты – бездельничаешь. Заняться нечем? – строго спросила она.
- Занялся бы с удовольствием, - ответил Сергей. – Только никому не нужны мои услуги.
- Расскажи! – коротко приказала тетка.
Отчего-то тот почувствовал доверие к этой едва знакомой женщине гренадерских статей, и пока котенок подбирал остатки пищи с салфеток, в несколько фраз обрисовал собеседнице свои проблемы с поиском работы.
- Специальность по диплому? – коротко поинтересовалась она, подняв с земли котенка и вытирая ему мордочку чистой салфеткой.
- Инженер-сварщик. Но стажа даже года не набралось, – признался Сергей.
- Пошли! – также коротко приказала женщина и, сунув котенка ему за пазуху, первой двинулась вперед широким шагом. Сергей – за ней следом.
Они прошли через двор к зданию со стеклянными дверями, которые распахнулись при их приближении.
- Со мной! – коротко бросила женщина вахтеру, который преградил было Сергею путь.
Вахтер не смел ослушаться. Поднявшись на второй этаж, они прошли по коридору, у дверей с табличкой «Главный сварщик» остановились. Открыв дверь, она заглянула внутрь кабинета:
- Геннадий Иванович, я тебе специалиста привела. Прокачай!
И, втолкнув Сергея в кабинет, проследовала дальше...
*****
Сергей со своим непосредственным начальником обсуждал замечания к проекту, которые он распечатал на листке:
- И еще - конструкторский отдел не сделал поправку на температуру эксплуатации, – докладывал он. - Необходимо изменить тип сварочных материалов.
- Согласен, – ответствовал начальник. – Молодец. Хорошо поработал. Вот только… Доложи Елене Николаевне об этом сам. Она к тебе по-матерински относится, а меня может и обругать, – Геннадий Иванович откровенно робел перед начальником конструкторского отдела. – Еще вопросы?
- Геннадий Иванович, давно хотел спросить… - Сергей замялся. – Как вы не побоялись тогда взять меня на работу. Даже поручились перед генеральным…
- У меня глаз наметан, – самодовольно улыбнулся главный сварщик, откидываясь на спинку кресла. – А если серьезно – как я мог не доверять человеку, который пожалел беззащитного котенка? Ну иди. Иди к Елене Николаевне…
- Ох, Сережа, Сережа, - вздыхала Елена Николаевна, начальник конструкторского отдела – та самая женщина, которая привела его в стены фирмы. – Опять ты нам проект похерил. Ну что ж, сами виноваты. Исправим. Да, Ксюша? – она потрепала по холке трехцветную кошку – любимицу отдела. – Как поживает твой воспитанник? Как мама?
- Спасибо, Елена Николаевна. Все хорошо. Они теперь не разлей вода. Мама утверждает, что он ее лечит. Она и в самом деле чувствует себя гораздо лучше.
- Они это умеют, – согласилась Елена Николаевна.
- Просьба к Вам, отпустите сегодня Машеньку на часик раньше, нам очень надо…
- Знаю, знаю. Весь отдел с утра обсуждает. Заявление в ЗАГС подаете? Одобряю твой выбор! – она шутливо прищурилась. – Вот тебе и уголовник…
Став серьезной, продолжила:
– Кстати, Сережа. Твое дело приняли к пересмотру. Переквалифицируют в административную ответственность, а уголовную снимут. Наш начальник юридического отдела привлек своих бывших коллег. Нашли кучу нарушений и нестыковок в деле. Так что прогноз – благоприятный.
- Как Вам это удалось, Елена Николаевна?! Я никогда бы не рискнул обратиться к нашему юристу. Мне кажется, что он жесткий, абсолютно неконтактный тип.
- И совершенно напрасно, - улыбнулась она. – Он наш человек. Любитель кошек.
✍Автор: ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ