Lake написал(а):Мне кажется, гордыня и гордость - разные явления. В общем, есть нюансы.
Ну, если глянуть список смертных грехов, то можно прийти к выводу, что вообще смертный грех только один и называется он - злоупотребление дарами Бога человеку
Чувство радости за хорошо исполненную работу или сопричастность чему-то великому (славе предков, достижениям страны) - не грех, а спесь на пустом месте - грех.
Вкусно поесть - хорошо, а обжираться - грех.
Наслаждаться близостью с любимым человеком - прекрасно, а трахать все, что шевелится - грех.
И так далее.
И кстати, насчет:
Лёна написал(а):Можно, фигурально выражаясь, сложить лапки и ждать божьего правосудия, воздаяния и всё такое. А, еще не забывать поклоны бить. Это же проще, чем совершенствовать себя как личность... Или бороться с несправедливостью.
Когда Жанну д'Арк каверзно спросили на процессе: "Если Бог на стороне французов, то зачем французам вообще воевать? Сели б и подождали, пока Господь сам уберет из Франции англичан". Жанна удивленно ответила: "Солдаты должны сражаться! Только тогда Господь пошлет им победу".
А итальянский проповедник Савонарола (казненный и посмертно преизрядно политый грязью, ибо сподобился оказаться врагом Папы Александра из небезызвестного семейства Борджиа) высказывался еще более четко и определенно: "Кто ожидает помощи свыше, а сам при этом ничего не делает, испытывает Бога своего!"
А вот о любителях сложить лапки и ждать, пока боженька все сделает за них, Плутарх совершенно великолепно пишет:
ужасно то, что человек, погружаясь во тьму суеверия, слепнет и (В) утрачивает разум в таких обстоятельствах, которые в наибольшей степени требуют его присутствия.
«Главк, посмотри: уж волну за волною вздымает пучина,
Гор скалистых вершины темная туча объемлет,
Бури предвестье…»
Видя это, кормчий приносит молитву об избавлении и призывает богов–спасителей, с молитвой он закрепляет кормовое весло, убирает снасти и
«Парус широкий свернув, покидает суровое море»,
Гесиод велит земледельцу перед началом сева и пахоты, взявшись за рукоять плуга, обратиться с мольбой
«к Зевсу Подземному, к чистой Деметре».
Когда Аякс, по словам Гомера, собирается вступить в единоборство с Гектором, он наказывает эллинам молиться за него богам, а во время их молитвы вооружается. И Агамемнон, повелев воинам, чтобы
«Каждый копье заострил хорошенько, чтоб щит приготовил»,
тогда же просит Зевса:
«Дай мне повергнуть во прах жилище Приама!»
Бог ведь — это надежда для доблестного, а не оправдание для малодушного.