Райан лежал в той же позе, вот только, кажется, лицо его немножко порозовело и не выглядело уже таким измученным. Или это я принимаю желаемое за действительное? Я взял последний оставшийся у меня чистый платок, слишком роскошный для обычного барда, намочил его и стал промокать мальчику лоб и виски. В аналогичной ситуации, помнится, когда я наколдовался по самое не хочу, меня без особых затей двинули пару раз по морде лица. Подействовало. Но там были условия практически боевые... Попробуем всё же поделикатней. И когда уже я решил перейти к серой соли, содрогнувшись заранее (не люблю этот запах!), веки парнишки дрогнули, и ... глаза уставились на меня. Невероятно, пугающе зеленые глаза - такие только у кошек бывают. Взгляд их поначалу был какой-то отстраненный, даже пустой. Настолько, что я снова разволновался не на шутку. Но потом вроде бы он стал более живым что ли... Во всяком случае, Райан меня увидел и, похоже, узнал. Он слабо улыбнулся, и я вздохнул с облегчением.
      Как оказалось, преждевременно. Потому что озуа вдруг содрогнулся и чуть ли не простонал:
      - Перестань! Аллант, прекрати сейчас же! Слышишь?!
      - Слышу. Но не понимаю. Что случилось? О чем ты? - нда, давненько мне не доводилось так... удивляться.
      Райан перевел дыхание, заглянул мне в глаза, словно ища там что-то, и взволнованно произнес:
      - Что ты с собой делаешь?! Ты... ты же себе душу так искалечишь! Ты ж себя в клочья изодрал... не надо, пожалуйста!
      Я начинаю злиться, в том числе и потому, что понимаю, наконец, что делает этот паршивец и почему в его глазах изумрудным заревом полыхает это его Сила.
      - Ты, что, снова меня слушать взялся?! - с трудом сдерживаясь, я почти рычу. - Зачем?! Жизнь не мила без чужих заморочек?
      Озуа виновато моргает, отводя взгляд, но в следующее же мгновение, упрямо мотнув головой, снова смотрит на меня... почти обвиняюще.
      - Мне надо куда-то деть избыток Силы, вот и все. Но ты... тебе же плохо. Что с тобой творится?! В чем ты себя винишь?! Ты же... почти ненавидишь себя... За что?! - голос его дрожит, вот-вот порвется...
      - С чего это ты взял, что я себя ненавижу?! - только и мог выговорить я. - Я к себе вполне даже с уважением отношусь.
      Мда, этому-то меня научили... чтоб этим воспитателям да ежиков одним местом нарожать...
      - Одно другому не мешает, - возразил Райан, потихоньку успокаиваясь. - но чувство вины очень даже ощущается, невзирая на всякие уважения. И еще что-то... я не очень разобрал. Но тоже сильное и едкое, как кислота, - он помолчал и неожиданно предложил, - может, расскажешь все-таки?
      - Что же тебе рассказать?
      Я не знаю...
      Порывистая откровенность Райана обезоруживала.
      - Я беспокоюсь за твои глаза, - сказал я то, что на данный момент, пожалуй, действительно тревожило меня больше всего. - Ты много сил на меня потратил и сразу, и потом...Теперь вот вообще сознание потерял. А ведь я не смогу тебе помочь. Мы уже проверяли... Ничего не смогу, только боль снять - но это ведь не нужно. Как мне убедить тебя не растрачивать себя так?!
      Озуа растерянно наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, но потом досадливо поморщился:
      - Нет, это не то. Это всего лишь беспокоит тебя, а не мучает. Зря, кстати, беспокоит. Со мной все в порядке. И с глазами тоже. И не надо меня ни в чем убеждать. Как же мне еще себя растрачивать? А сознание я вообще потерял не потому, что... А, да не важно это сейчас! Ты вон за мной ухаживал, а сам раненый был, причем серьезно. Это - как, не считается? Я по этому поводу, кстати, тоже высказаться могу, на правах, так сказать, эээ... твоего лекаря, - тут Райан мимолетно ухмыльнулся. - Нет. Это что-то другое... это вообще не беспокойство, хотя оно тоже есть, конечно...
      Он всматривался в меня так настойчиво, что даже как-то не по себе стало. И, наконец, тихо-тихо сказал:
      - Это все-таки вина, да? Но ведь ты ни в чем не виноват... разве только в том, что пошел вчера в этот сарай... Да и это не вина, а ошибка. Или дело не в этом? Не во мне?
      - Райан, - попытался улыбнуться я, - много раз в своей жизни я ошибался, но как раз в этот дурацкий сарай я пошел не зря! Вот это как раз не было ошибкой! В отличие от всего остального...
      - Тогда что?
      - А ты уже всё забыл? Про то, как хотел меня избавить от кошмарного сна, а я... забыл? - не выдержал я. - А почему мне снится этот сон, ты ведь тоже не знаешь!
      - Причем тут... - начал было озуа и осекся. А потом прошептал, - кажется, понимаю. Сон этот твой... Это и есть самая сильная боль, что терзает тебя, да? Не рассказывай, если это так... тяжело. Но вот это вот... то, что ты сначала сказал... Я так понял, тебе утро сегодняшнее покоя не дает? Но разве ты там в чем-то виноват? Причины... случившегося заключены в моих поступках, а не твоих. Понимаешь?
      Тяжеленная каменная плита, лежавшая на душе, вдруг попыталась вспорхнуть.
      - Ты ни в чем не виноват, - сказал я. - Просто... никто ещё не пытался избавить меня от этих снов. Да это и невозможно, наверное. А я... наверное ничего не понимаю в людях. Вернее, в вас, озуа... Вот и подумал... то, что подумал.
      - Ну и где же тут вина? - мягко спросил Райан, - Нету тут никакой вины. Разве ты не видишь? Это просто недостаток информации, даже, в общем, не ошибка. Вот я как раз ошибся, и это стоило тебе нескольких весьма неприятных часов. Это - да...
      - И тебе... - Я вспомнил отрешенно-усталые глаза парнишки: "А потом я уйду, раз уж так..." - Забудь, пожалуйста, - сказал я тихо. - Забудь и прости... если можешь. Не знаю, что на меня нашло...
      Райан вздохнул:
      - Вижу, мне не удалось тебя убедить. Хорошо. Трудно, конечно, прощать, когда прощать нечего, но я постараюсь. Хотя странно... тот факт, что тебя ранили по моей вине, тебя, я так понимаю, не занимает?
      - Да при чем тут ты! - не понял я. - Они же меня искали, шли, наверное, от самой гостиницы... А потом ещё спросили, уточнили, вправду ли я тот, кто им нужен.
      - Только, сдается мне, фиг бы они тебя достали, если бы я тебя не... не расстроил так... Да и... ты уверен, что это не связано с товарищами тех, кто остался в сарае? Потому что если связано, тогда точно из-за меня все...
      - Райан, - сказал я проникновенно, - может быть, это и связано с друзьями тех, кого мы с тобой упокоили. Скорее всего. Если включить мозги... что мне почему-то в последнее время плохо удается. Только я же говорил тебе, что у меня с ними свои счеты! Просто нечего мне было своими... ушами хлопать. Вот и нарвался. Надо же так было... Знаешь, - признался я ему, - это у меня первый прокол... как у телохранителя. Вот.
      - Аллант, а вопрос можно? - Райан говорил спокойно, только глаза его слегка сузились.
      - Можно... - обреченно ответил я. Скорее всего, ответом на один вопрос я не отделаюсь...
      - Как ты себя чувствуешь сейчас?
      - Хорошо. Ты же сам меня вылечил, знаешь, наверное...
      - А тогда, - голос его неожиданно отвердел, а взгляд стал... нет, не суровым, но каким-то близким к этому, - тогда объясни мне, почему этот бутерброд до сих пор украшает стол, хотя должен бы тихо валяться у тебя в желудке? Ты сегодня ничего не ел. С утра.
      - Ну я же вчера ел, - удивился я, - я же долго могу не есть... вот перед нашей встречей я, по-моему, дня четыре... - и заткнулся, вспомнив, с кем и что я говорю. - Просто я так устроен, - поскорей прибавил я, увидев расширившиеся от удивленного возмущения глаза.
      Озуа какое-то время молчал и рассматривал меня, как диковинную зверушку. А потом сказал:
      - Интересно ты... устроен. Ладно, давай посмотрю, чего я там тебе налечил...
      -Может, не надо? - попросил я. - Я прекрасно себя чувствую... вроде бы.
      Озуа снова полыхнул зеленым огнем глаз и слез с кровати. Быстро потрогал воздух рядом с моим правым боком и, опустив голову, обошел меня кругом. Когда он вновь посмотрел на меня, глаза у него были уже черные.
      - Почему это не надо? - запоздало поинтересовался он. - Как раз надо. Я - лекарь-недоучка, я же сказал. Я - стрелок. Значит, обязательно надо посмотреть, не напортачил ли я чего...
      - Да что ты, - возмутился я, - я как только очнулся, сразу же понял, что всё прошло бесследно! У меня вообще ни разу ещё так быстро всё не заживало. Обычно всё-таки оставалось что-то...
      Райан смутился.
      - Я не знаю, как так получилось, если честно. Я вообще... был уверен, что ты... умираешь.
      - Ну ведь не умер же, - констатировал я.
      Озуа явно хотел еще что-то сказать, но тут скрипнула дверь и в комнату вошла Номма Меккис с бутылкой вина и большущей кружкой с бульоном.
      - Извините, что подзадержалась, господа хорошие. Отвлекли меня. Шелупонь всякая ходит, покою не дает. С утра все ходили и ходили, и сейчас опять... Стражу бы кликнула, да только не пойдут они, эти-то не делают ничего. Только все одно не по себе малость...
      - Они беспокоят вас, Номма? Может, помощь нужна? - с надеждой осведомился я. Мне вдруг так захотелось подраться!
      - Да не нужно, - неуверенно ответила хозяйка. - Воды-то вам не надо еще? А то вон молодой господин в крови выпачкался весь. - Тут женщина углядела пропитанную кровью подушку и нахмурилась. - Давайте уж поменяю. Но я бы на Вашем месте поосторожнее была со своим здоровьем. Эдак же подушек не напасешься.
      Я хихикнул: меня умилило это сочетание заботы и расчетливости.
      - Нужно, нужно. Будем чистые и здоровые...
      Забрав подушку, хозяйка ушла за водой. Райан тем временем озадаченно провел рукой по коже лица и шеи, действительно испачканной моей кровью, уже порядком подсохшей. И вдруг засмеялся:
      - Ну надо же... У древних был такой обычай - умываться кровью самого близкого друга или самого заклятого врага. Этого не делают уже так давно, что и обычай-то только в страшных сказках остался...
      - Ну вот ты и умылся... и что же говорит этот обычай? - немного растерялся я. - Только давай наоборот не будем... не хватало ещё тебе пораниться...
      - Ну что говорит... что клятва верности получается практически. И перед врагом, и перед другом... И наоборот действительно не надо, еще не хватало, чтобы ты мне жизнь спас, а потом клятву верности приносил. Так-то по крайней мере все правильно выходит.
      - Райан, может, не надо? - я постарался сказать это помягче. - Ничего такого не выходит. Ты мне ничем не обязан. Ты ведь и сам меня спас сегодня.
      Озуа как-то неопределенно повел плечом (стало ясно, что разговаривать на эту тему он не хочет, да и с клятвой решение уже принял... какое-то) и заговорил совсем о другом.
      - Знаешь, когда я тебя лечил... не там, в переулке, а здесь уже... мне показалось или ты... этого не хотел? Или что-то в тебе не хотело выздоравливать? Прямо будто сопротивлялось что-то внутри... А?
      - Правда? - вырвалось у меня. - Значит, не соврали мне...
      - О чем? - Райан насторожился.
      Тьфу, болтун, ну что ж я сегодня не соображаю совсем?! Зачем я ему сказал...
      А, ладно...
      Вдруг я почувствовал безмерную усталость от постоянного контроля над собой. Над словами. Надо всем. Странно на меня действует Райан...
      - Понимаешь, - слова подбирались с трудом, - наверное, тебе не показалось, действительно лечение не шло. Потому что я сам был виноват. Перед тобой. Что подумал такое... Просто... когда я знаю, что виноват, то... ну словом вылечивается всё труднее.
      - Так это... - охнул мальчишка. - Знаешь, если я еще буду тебя лечить, я, пожалуй, сначала эмпатию включу, и только потом уже... И фиг бы с ней, с Силой... может, даже и экономнее бы вышло, - к концу своей короткой тирады выглядел он уже совсем мрачным.
      - Ну... может и не придется, - сказал я с надеждой. - Видишь как вышло... с глазами твоими. Хорошо, что обошлось...
      - Дались тебе эти глаза, - с досадой отозвался Райан. - Зато урок мне на будущее - лучше контролировать расход Силы и не затрагивать ауру. Слушай, поешь все-таки, а? Зря я, что ли, этот бутерброд тащил? И бульон вон остывает, а ты крови много потерял, тебе обязательно надо.
      - А ты Силу расходовал, тебе тоже надо, - отозвался я подчеркнуто сварливым голосом старой бабки. Давай пополам. И бульон и бутерброд...
       
      Райан с неожиданной злостью запустил пальцы в свою стриженую шевелюру.
      - Силу, говоришь, расходовал?! Да, ты прав. Расходовал. Такому недоучке только расходовать и остается. Потому что нормальный, хоть сколько-нибудь грамотный лекарь сделал бы это с гораздо меньшими затратами Силы. Не говоря уже о том, чтобы так... так преступно не заметить вторую рану. Да эти твои заморочки с чувством вины вообще не помешали бы, если бы... если бы я был нормальным лекарем, а не... не тем, что ты видишь перед собой. - Он замолчал так же неожиданно, как и заговорил. Грустно вздохнул и уже тише добавил, - я не голоден. Так что ешь ты, восполняй потерю крови.
      После этих слов я резко понял, что есть не хочу... Порой мне кажется, что мой организм, вкупе со всеми моими эйловскими способностями, имеет своё собственное извращенное чувство юмора!
      - Райан, - сказал я медленно и как мог убедительно.- Лучшего лекаря у меня ещё не было. Так и знай. Сиди тут, я сейчас!
      И исчез... ну вернее быстренько на кухню, на пол-сверх-скорости. Ну люблю я повыпендриваться. Иногда. Редко...
      Милейшая Номма не удивилась. Мне даже кажется, она ждала подобной просьбы. Потому что вслед за заказанными мной жареными просянками, по паре штук на брата ("откормлены только сладким зерном!") на свет божий был вытащен ещё кувшин вина и мой любимый острый салат - после него жрать точно захочется. Ну и погрызушек всяких, вяленых ягод. Нет тут нашей поляники - да оно и понятно. Но всё равно вкусно.
       
      А теперь пусть он только попробует это не схрумкать со мной напополам. Небось и просянок не ел. А то там костей до фига, а мяса мало, и дорогие они. Но полезные...
      Удивительный всё же мальчишка. Да нет, наверное, всё же не совсем мальчишка... Вспомни, сколько они живут!
      Эта его обостренная совестливость - ну что ж он всё время себя казнит за ерунду?! Подумаешь, вторую рану не заметил. Заметишь тут, когда я на спине валялся, да весь в крови. Чушь какая.
      Мда, я ведь не выкабкался бы, если бы не Райан. А он всё про этот сарай вспоминает. Там было - просто. И я очень благодарен тебе, ты даже не предсталяешь как! Я не отомстил ещё. Но хотя бы начал! Медальоны у убийц - были те же самые что тогда. Так что добрым ветром меня в этот сарай занесло... И что мне сделать, чтобы ты больше не думал, что что-то мне должен?!

Я влетел в нашу комнатку, поставил на стол чугунок с жареными птичками, миску с салатом, расстелил маленькую скатерку из своих личных запасов... потом сообразил, что делаю всё это на скорости... потом обратил внимание, что мальчик сидит на подоконнике и смотрит на меня восхищенно и немного грустно.
      Притормози, ты, позер несчастный. Не на дуэли. Утром шустрить надо было, а не подставляться...
      - Ну вот, - радостно заявил я. - Сейчас мы будем всё это уничтожать. Давай-ка, присаживайся поближе!
      И поскорей отломил половину бутерброда. Он и правда был аппетитный. А то Райан ещё подумает, что мне не нравится то, что он принес...
      - Я решил, что потребуется добавка, - объяснил я, жуя бутерброд. - К тому же Номма этих птичек очень хорошо готовит! Налетай, пока не остыло.
      Озуа напряженно замер.
      - Я же говорил, что не голоден, - ответил он неохотно, не торопясь слезать с подоконника.
      (Чтоб тебе... лягушку за шиворот. Упрямое ты существо!)
      - А посидеть со мной ты можешь? - сказал я тоном, приберегаемым мною для нанимателей.- Или... (хотел сказать: брезгуешь. Но решил - не надо). Или всё ещё обижаешься?
      Я бил наверняка, но как с ним ещё иначе?
      В глазах парня мелькнули огненные искорки... и пропали. Показалось мне, что ли? Тем временем он молча слез с подоконника и ушел в смежную комнату, где этой ночью спал я. Впрочем, появился он почти сразу, с табуреткой в руках. А я и забыл, что тут кроме кровати сесть-то больше не на что. Взгромоздившись на нее напротив меня, сказал:
      - Посижу, конечно. Разве же я на тебя обижался? Ни разу, по-моему, такого еще не случалось...
      - Ну и напрасно, - сказал я с набитым ртом. - Я вообще личность довольно вредная и местами заносчивая. Так что если что не так - говори сразу. И давай за это выпьем...
      Тот вздохнул и укоризненно взглянул на меня, явно догадавшись о сути моих нехитрых маневров:
      - Аллант... ну ты и... Ладно, бес с тобой, я поем, раз уж это непременное условие, чтобы поел и ты.
      - Конечно непременное. Я ещё и упрямый. Кстати, мне очень интересно: как тебе мой любимый салат? Вообще-то он далеко не всем нравится... Попробуй. - И я пододвинул озуа миску.

Аллант вернулся быстро. Даже очень быстро. Как раз вовремя, чтобы обнаружить, что озуа крепчайшим образом спит, положив голову на руку, рядом с буйно цветущим салатом.
      Ну что ж...
      Эйл задумчиво постоял над парнишкой. Ладно, пусть поспит...
      Сам он взял ложку и, вздохнув, съел немного. "Ну что ж я всё жру и жру!"
      Райан вздохнул и что-то пробормотал.
      "Неудобно же ему", подумал Аллант.
      Он осторожно взял мальчика на руки, стараясь не потревожить, и понес в кровать. Внезапно эйл услышал своё имя.
      - Лант, не надо...
      "Что "не надо"? - хотел спросить эйл, но вовремя понял, что это сказано во сне.
      - Лант, только не умирай...
      Вот оно что. Аллант усмехнулся и пошел дальше. Он уже положил Райана на его постель, когда озуа забормотал:
      - Лант, ты только не прогоняй меня, пожалуйста... Ну почему ты не хочешь, чтобы я принес тебе клятву, ну почему...
      - Я хочу... - тихо и успокаивающе сказал эйл.
      Почему-то он почувствовал комок в горле.
      Стал укрывать юношу одеялом, но тот внезапно схватил Алланта за руку и, не открывая глаз, произнес:
      "Да будет жизнь моя тебе лишь в радость. Да будет смерть моя тебе лишь на пользу. И боль твоя болью во мне отзовется, и счастье твое в моих глазах отразится. Врагом или другом - мыслями буду с тобою, верность моя пусть оружием будет твоим"...
      - Боги светлого Леса, - тихо произнес Лант. - Я помню... Я же это помню... Ну зачем...
      Но озуа так и не открыл глаз. Он улыбнулся, перевернулся на другой бок и... продолжал спать.