Совместно с Бригитой

    - Тристан! - маэстро обернулся к актеру. - Запомнил?
       - Прости, Карлос... - выдохнул тот, переводя изумленный взгляд то на режиссера, то на Диего, - Это было... Боюсь, я не смогу ЭТО повторить.
       - Глупости! Сможешь. Постараешься.
       Вряд ли Тристан о чем-то догадывался. Просто видел, что сыграно... гениально. А вот у Ольги мурашки бегали по спине.
       Потому что это была не просто игра.
       Черт возьми, да это вообще была не игра!
       Ольга думать не думала, что скрытный, как десяток разведчиков, товарищ Кантор способен на такую... исповедь.
       Диего что-то тихо сказал Тристану, словно извиняясь, спустился со сцены и вновь пристроился в своем кресле с краю. Выглядел он пугающе. Вымотанным до предела... и не только. Похоже, его знобило. Мистралиец сидел, обхватив себя руками, как делают люди, пытаясь согреться. Отстраненный взгляд был устремлен не на сцену, как могло показаться издали, а куда-то сквозь нее, и девушке даже думать не хотелось, что же он там видит.
       - Диего... - тихо проговорила Ольга, подходя поближе: - С тобой все хорошо?
       Кантор переменил позу - явно для того, чтобы она не заметила, что его действительно бьет дрожь, - поднял голову и посмотрел на Ольгу. На мгновение ей показалось, что Диего сейчас скажет что-то резкое и злое, и она даже внутренне сжалась.
       - Всё прекрасно, разве нет?
       Прекрасно?!
       Как же его трясет, Господи! Ну зачем он это сделал, кому оно на фиг нужно было, это издевательство над собой, и так бы сыграли!
       - А то я не вижу! - возмутилась Ольга. И добавила, едва не всхлипнув: - Тебе же плохо!
       - Мне... тогда было плохо, - неожиданно сказал Кантор, словно думая о чем-то другом. - А сейчас...
       Сейчас? Что - сейчас? Хорошо, что ли?
       Уж ей-то не врал бы!
       Она ведь знает!
       Она же видела!
       Перед глазами стояло изувеченное лицо 'виртуального супруга' из сна. Спасибо тому некроманту - наглядно получилось!
       Еще до их встречи она знала, от каких воспоминаний он кричит по ночам. И какие воспоминания кричали со сцены сейчас - отчаянно, словно в застенке!
       Диего, это ведь был ОН?
       Тот, кто сделал все это с тобой?
       Из его глаз медленно уходили боль и какое-то затравленное выражение. Они полыхнули таким родным, чуть насмешливым, жарким светом... Ольга не сразу отдала себе отчет, что ее рука лежит на плече ее "персонального проклятья", а другая почти касается правой щеки... той, что была обожжена - там, во сне.
       Распустить ему волосы, зарыться в них пальцами... прижать к груди эту упрямую голову. Утешить. Согреть. Защитить. И пошло всё к черту...
       Девушка испуганно отдернула руку.
       Ну что же я делаю...
       Диего, не надо... не вспоминай...
       Кантор несколько мгновений, показавшихся Ольге очень долгими, молча смотрел на нее. А потом сказал - совсем не то, о чем она думала и чего ожидала...
       - Ну, как тебе Руис? Молодец, правда? Здорово, что он приехал. Ты увидишь, какой это артист!
       Пошатнувшаяся незримая стена - та самая, которую она сама так старательно и кропотливо строила долгие месяцы, - резко встала на свое место, подбирая выпавшие кирпичики. Стена была ощутима физически, так, что девушка слегка отпрянула, чтоб не приложиться лицом об эту невидимую, но вполне реальную преграду.
       - Руис, да... Не знаю... - произнесла Ольга, почти не понимая, что же она говорит, и не зная, испытывать ли ей благодарность за столь любезно возвращенную на свое место стену, которой она почти позволила рухнуть, или наоборот. - Вот у тебя получилось... просто страшно. Я и не замечала раньше, когда читала пьесу...
       - Потому что это и вправду страшно, - жестко сказал Кантор, и от его усмешки Ольге стало не по себе.
       - Да... - она нехотя поднялась, не отрывая взгляда от Диего. - Наверное, это многим будет полезно увидеть...
       И ей самой.
       Она ведь не думала... Знала, но как-то не задумывалась пристально о том, ЧТО ему пришлось вынести. Да как он вообще умудрился выжить - и не в физическом смысле?
       'Потому что это и вправду страшно'...
       - Диего... - тихо проговорила Ольга, - Зачем ты?
       В его взгляде промелькнула едва заметная тень досады.
       - А зачем Элмар потащился в пещеру Скорма? - пожал плечами Кантор. И добавил со вздохом: - Хотя Элмар прав в одном - на трезвую голову таких вещей лучше не делать... - он вновь усмехнулся: - Но на нетрезвую меня Карлос на сцену не выпустит.
       Он устало провел рукой по волосам, и Ольга вдруг подумала, что бесшабашный Эль Драко, известный своими сумасбродными выходками, стал относиться к своей работе с подкупающей ответственностью... И ведь никто не заставлял его переворачивать себе всю душу, вспоминая Кастель Милагро! А теперь эта сцена благодаря ему будет одной из самых сильных... если только Тристан сможет повторить то, что увидел и услышал.
       - Да ты на нетрезвую и сам не выйдешь, - попыталась улыбнуться Ольга, необычайно остро ощущая, что ей тут нечего делать. Вдруг вспомнился приятель из прошлой жизни, Костя, время от времени заливавший водкой воспоминания об Афгане и свирепо хамивший любопытным, сдуру пытавшимся расспрашивать о подробностях. Да, самое лучшее, что можно сейчас сделать для Диего - отцепиться и не приставать к нему...
       Карлос вполголоса что-то объяснял Руису с Тристаном, но Ольга, честно признаться, не слушала, зная, что маэстро и так сделает всё, что надо. Она оглянулась кругом в неосознанном желании поделиться с кем-то своим настроением, или хотя бы увидеть понимание в чужих глазах... и наткнулась взглядом на Мигеля.
       Юноша выбрался из своего закутка и стоял, прислонившись к стене и скрестив руки. Глаза его горели. "Как он смотрит", - подумалось Ольге. Взгляд у Мигеля был такой, словно вот здесь, в зрительном зале, только что сыграли сигнал к атаке - и, мысленно простившись с близкими, юноша сейчас пойдет... грудью на танки. С двумя последними гранатами... Как в том фильме... как же он назывался?
       
       * * * * *
       
       Мигель, если уж быть честным, давно отложил кисть, краску и прочие орудия своего творческого труда. Потому что невозможно было не смотреть на сцену. Это было выше его сил. Он всегда восхищался Руисом де Лара, даже присутствовал пару-тройку раз на его спектаклях, хотя... (и это изрядно обидело бы Руиса, если бы он об этом узнал) - никогда не мог забыть, ни на минуту, что вот он - знаменитый актер де Лара. Особенно когда Руис играл отважных бунтарей, воинов и всяких прочих отчаянных героев. Нет, Мигелю нравилось, но почему-то волшебства - не было.
       Волшебство было в детстве. Ну и не только в детстве - ещё потом, пару раз... когда Мигель забывал, что перед ним сцена и актеры, и на мгновение казалось, что всё происходит на самом деле...
       Мигель и сам не понимал, почему теперь - не получается.
       Может, он не те спектакли смотрел.
       А может быть, он просто не умеет видеть так, как надо? Бездарность ты, Мигель Эстрено, и нет у тебя воображения...
       Юноша вздохнул и искоса поглядел на Карлоса - замечает ли маэстро, что его художник-декоратор (да-да! именно так его однажды назвали, и Мигель был счастлив!) бездельничает. Но Карлос был целиком поглощен сценой Тристана и Руиса. И что ему не нравится? Вон какая великолепная сволочь получилась у Тристана, сразу ясно, кто перед тобой!
       Мигель попытался представить, что это ЕМУ говорятся угрожающие слова. Что-то в его душе запротестовало.
       Нет! Я бы смог всё-таки устоять, я бы не выстрелил! И Рикардо...
       Старший брат, неизменный предмет восхищения - как просто было всегда сравнивать с ним других! А ещё оценивать своё собственное поведение. За что бы брат похвалил, а за что нет...
       Юноша на несколько мгновений отвлекся, вспомнив сияющие радостью глаза Рики - он же приехал домой! Это было как раз незадолго до его исчезновения...
       Какая пустота и отчаяние охватили Мигеля, когда он понял, что Рикардо уже не вернется!
       Вначале он мечтал отомстить.
       Потом понял, что, скорее всего, никогда даже не узнает - а кому нужно мстить? Мигель ещё долго видел брата во сне, и пару раз, кажется, даже плакал... Или ему снилось, что он плачет. Потому что воображение рисовало ему Рикардо, тяжело раненого и умирающего у него на руках... Прикованного к стене и окровавленного - в каком-то жутком подвале... А наяву была пустота. И равнодушие. Даже мать, поплакав, решила, что теперь уж точно ноги ее больше в Мистралии не будет. И успокоилась, решив начать новую жизнь.
       ...А Диего, кажется, тоже не нравится сцена... Что он надумал?
       Мигель удивленно воззрился на друга.
       Кантор - в кресле полковника... Но это не его голос! Не Диего...
       Бессмертный Бард!
       Мигелю вдруг показалось, что каким-то непостижимым образом автор пьесы угадал судьбу Рикардо. Рики вовсе не пропал без вести в Галланте, будучи на задании. Его замучили в Кастель Милагро! Как злосчастного 'кабальеро Лерму'... Как Эль Драко!
       Просто, наверное, друзья Рикардо не смогли сказать правду в глаза заплаканной матери и помертвевшему от горя младшему брату...
       Странно - но Мигель почему-то не видел Диего. Вернее, не воспринимал. Перед ним был Блай. Нет, конечно, полковник Пелигро... да какая разница. Это был тот, кто виноват - в смерти брата... в несчастиях страны и в том, что у многих не стало родины...
       Ну почему же Мигель всё-таки не ушел на войну! Нет ему прощения...
       
       
       
      - "Твоя честь?" Она не помешала тебе сперва проиграться вдребезги, а потом рассказать мне в обмен на деньги и защиту всё, что ты знаешь... и гораздо больше, чем я ожидал! Так что, смею надеяться, твоя честь как-нибудь переживет и эту небольшую проверку...
       
      Тристан небезуспешно пытался воспроизвести увиденное. Похоже, опытный актер все уловил правильно. Выходило просто потрясающе - тех, кто не видел игру Кантора, должен был мороз по коже продрать. Руис столь же небезуспешно подыгрывал, хотя на этот раз выкладывался значительно меньше - Ольга уже научилась разбираться в таких вещах.
      Перед мысленным взором еще стояла страшная в своей правдивости сцена. Отчаянно хотелось поговорить об увиденном, о том, что произошло... обо всем.
      Вот только с кем?
      Карлос бы понял, но не отрывать же его от работы. А в том, что Диего исчерпал способность к откровенности на год вперед, если не больше, можно было даже и не сомневаться. Как и в том, что приставать к нему и заставлять вновь ковыряться в старых ранах было бы полным и окончательным свинством.
      Она постояла, перебирая листы сценария, и зачем-то вновь поглядела на Мигеля.
      Это уже не был воин с яростью в глазах. Парень, видно, уже успокоился, и теперь просто смотрел. Внимательно, но как-то... словно бы немного разочарованно - похоже, что, после Диего Тристан, несмотря на все свои старания, уже не слишком его впечатлял.
      И грустно. Будто увиденное напомнило Мигелю о чем-то своем, и воспоминания эти были далеко не радостными.
      - Маэстрина! - юноша вздрогнул, когда Ольга, сама не зная зачем, тихонько дотронулась до его плеча. - Ой... Извините...
      - За что? - удивилась она, пожалев, что напугала его.
      - Я... - парень покосился на ведерко с кистями и недоделанную декорацию. Не иначе, ожидал, что хозяйка театра сейчас начнет его ругать. За то, что отвлекся от работы и пялится на сцену. - Извините... Просто...
      - Ничего, смотри, - поспешила успокоить его Ольга. - Да сядь ты, не стой.
      Юный мистралиец застенчиво посмотрел на нее. Похоже, был донельзя благодарен, что не запретили смотреть репетицию... Он тихо устроился на краешке кресла.
      - А ты читал пьесу, Мигель? - с надеждой осведомилась Ольга, усаживаясь рядом с ним.
      - Конечно, - ответил юноша почти с обидой. - Я несколько раз ее прочел.
      - Значит, тебе понравилось?
      Вообще-то, Ольга спрашивала о пьесе, но юноша явно понял неправильно.
      - Мне не ПОНРАВИЛОСЬ, - осторожно сказал Мигель. - Я бы не назвал этим словом... то, что почувствовал. Просто... я словно находился там. В Кастель Милагро. Ну, вернее... в резиденции полковника... Это было... настоящее. Вот.
       
      В темных глазах вновь промелькнул вдохновенный отблеск, внезапно напомнивший Ольге знаменитый фильм про Овода. Первую серию, когда герой был ещё юным и доверчивым.
      Девушка подумала, что, наверное, вот такие, как Мигель, входили в тайные революционные организации... и партизанили в Зеленых горах.
      Настоящее...
      Да.
       
      Диего казался спокойным, но Ольга хорошо знала цену этому спокойствию. Теперь - больше чем когда-либо. Девушка невольно тряхнула головой, отгоняя неотвязное видение израненного Эль Драко. Ну вот. Опять, чего доброго, приснится "мертвый супруг"... Мертвый. А он и был бы мертвым, если бы не спасся каким-то чудом...
      - Маэстрина Ольга... - робко спросил Мигель. - А та сцена, про которую говорил маэстро Карлос... Ну, которую будут отрабатывать следующей... Эта та самая, в которой Андрес прощается с Гилье и оставляет ему письма, или другая?
      - Та, - кивнула Ольга. - А что?
      - Знаете... Это моя самая любимая сцена во всей пьесе, я ее столько раз перечитывал, что... кажется, наизусть уже помню, - донельзя смущенно, словно стыдясь, признался юноша. Это было даже забавно: неужели ее, Ольги, можно так отчаянно стесняться? - Мне очень хотелось посмотреть... увидеть... Увидеть все это.
      - Так сейчас и увидишь, - улыбнулась Ольга, - В чем проблема?
       
      * * * * *
       
      - Отлично! - хлопнул в ладоши Карлос, - Закончили. Тристан, Руис, можете отдыхать. Следующая сцена - Андрес и Гильермо... Диего, ты... как? - голос маэстро стал озабоченным и отечески заботливым.
      - Сейчас, - невозмутимо отозвался Кантор, вставая с места и неторопливо поднимаясь на сцену. - Всё отлично.
      Вот ведь...
      Надо будет потом, после репетиции, сказать ему. Руис ведь не дурак! Это сейчас его как по башке стукнули, а потрется в театре - и сообразит, что с взятым с улицы дебютантом никто не станет носиться, как расписной тыквой в Первый день осени. А если носятся - то неспроста.
      Кантор подошел к режиссеру. Если честно, внутренне его еще изрядно колотило. Оставалось надеяться, что переход к другому, совершенно противоположному образу поможет успокоиться. Рядом стоял Руис, и выглядел измотанным, словно и впрямь только что с длительного допроса, хоть и без пыток. Неужели он на каждой репетиции так выкладывается? Тогда удивительно - как не перегорел еще.
      Или... Родриго что-то уловил?
      Экранирующий амулет, купленный по пути в театр вместо оставшегося валяться дома, был дешевеньким и, видать, хреновым, но хоть такой...
      "Мать твою, как же хорошо, что ты не поленился забежать в ту лавчонку! - замученно всхлипнул внутренний голос, - Ты представляешь, ЧТО бы тут народ словил сейчас?!"
      Да уж, только не хватало! ТАКОГО Кантор не стал бы желать даже... даже и поганцу Артуро, пожалуй.
      - Ольга, - окликнул Карлос, - узнай, пожалуйста, Ретель появился?
      - Ой... сейчас... - ученица, о чем-то болтавшая с Мигелем, подскочила и вынеслась в коридор, откуда немедля донесся ее возмущенный вопль: - Лан, черт тебя возьми, ты что - только сейчас пришел? У тебя совесть есть?
      В зал ввалился донельзя расстроенный Адам Ланжон, сопровождаемый мрачным Луисом Бандерасом.
      Что это с ними? Не нашли, что ли?
      Ланжон был давним приятелем Ретеля, если кто и мог знать, куда запропастился исполнитель роли Гильермо, так это он. Именно Ланжон недели две назад обнаружил пропавшего Этьена в самом шикарном столичном борделе, сидящим нагишом на постели и мечтательно считающим летучих мышей, якобы паривших под потолком...
      Дракон тебя заешь, Этьен, куда ж ты делся?
      - Ну, что? - сурово поинтересовался Карлос. - Где, наконец, Ретель?
      - Да... он... его сегодня не будет. - развел руками Ланжон. Вид у парня был такой, словно он собрался провалиться сквозь землю, - Он... ну, в общем, Этьен в больнице...
      - Вот как? И что же с ним?
      - Да передоз у этого идиота! - пояснил злющий Луис, - Придурок! Надо ж было так фангой закинуться! Хорошо - девицу подцепил умней себя. Сообразила, что к чему, на помощь позвала, а то б сейчас...
      Н-да... Доигрался Этьен! Впрочем, к этому шло. Рано или поздно Ретель должен был крепко нарваться. Кантор подумал об этом еще месяц назад, когда галлантец по пьяни чуть не завербовался в еще один театр. Тогда Карлос простил ему случившийся скандал, но теперь... Кажется, Ретелю грозили неприятности помимо отравления фангой.
      - Ну что ж! - неожиданно агрессивно произнес маэстро, - Когда монсир Ретель изволит очухаться, передайте ему, что в моем театре он может больше не появляться! Продолжаем репетицию!
      - Меня ты в свое время не выгонял, - тихонько проговорил Кантор исключительно справедливости ради, - Хотя я и был таким же раздолбаем...
      - Таким - нет, - отрезал Карлос, - Ты, помнится, при всей своей безалаберности не имел обыкновения плевать на работу. К чему-чему, а к работе над ролью ты всегда относился с исключительной добросовестностью... Так, все, хватит! Мы потеряли уже достаточно времени. Диего - на сцену! Ввиду отсутствия исполнителя роли Гильермо, подавать реплики будет...
      Он обвел оценивающим взглядом присутствующих.
      - Маэстро! - внезапно вскинулась Ольга, - торопливо, словно испугавшись, что опередят: - Давайте - Мигеля? Он знает текст...
      - Я?! - опешил Мигель.
      Слава небу, Карлос, видимо, счел непедагогичным спорить с ученицей при коллективе. Только едва заметно покачал головой - жест, предрекавший Ольге после репетиции долгую лекцию на тему "Почему не следует тащить на сцену каждого, кому вздумалось о ней возмечтать".
      - Да - ты! - маэстро обратил грозный взор на юного мистралийца, - Иди сюда! Держи сценарий.