Совместно с Аждахой

Совместно с Бригитой

В Погорелом театре шла репетиция. Ольга слушала тихие разъяснения Карлоса по поводу постановки сцен – и со стыдом ловила себя на мысли, что она, как нерадивая студентка, витает в облаках, вместо того чтобы воспринимать «материал». Однако, как она ни старалась сосредоточиться, объяснения наставника решительно не шли в голову. Поскорее бы перерыв – покурить. И поболтать с Зинь, что ли… Если та не станет поминутно вспоминать Диего или шутить по его поводу, а то у нее порой бывает.
Но вот служанку Зинь, – тут уж надо сказать ей спасибо, - кажется, нашла совсем даже неплохую.
Утром Ольга в совершенной растерянности готовилась предстать в роли нанимательницы и ломала голову над тем, как дать понять наемной рабочей силе, что твое слово всё-таки что-то значит? И что просьбы хозяйки лучше всё же выполнять хотя бы через раз… Дворцовая служанка этого так до конца и не уразумела – несмотря на Ольгины угрозы, у той, видимо, были свои понятия о том, КАК надо работать.
«Хорошо бы это было отличительным свойством только дворцовой прислуги», - размышляла Ольга. – «Я же ведь не его величество Шеллар, чьи указания все исполняют, а порой даже носятся, как будто у них загорелась… хм. Я так не умею. Может, ей пистолет показать этак невзначай?»
Воображение уже рисовало несчастной маэстрине некое существо, вальяжно расположившееся у нее на диване, и глядящее на свою работодательницу с чувством неизбывного превосходства: этакая помесь фрекен Бок из мультика о Карлсоне и полных собственного достоинства и легкого презрения к своим хозяевам экономок из романов Агаты Кристи…
Вопреки опасениям, найденная Зинь повариха оказалась очень симпатичной маленькой женщиной средних лет: круглолицей, пухленькой и какой-то… уютной. Пожалуй, это слово подходило больше всего. Легкий акцент и имя выдавали в ней уроженку Галланта.
- Готарда Ла Фей, - с готовностью отрекомендовалась кухарка, - Можно просто – Тарда.
И добавила с широкой улыбкой, разведя руками:
- Хотя на фею я, конечно, не очень похожа. Что поделать, слишком уж люблю сладкое. И вообще – должна же я пробовать всё то, что готовлю! А готовлю я, по-моему, вкусно, надеюсь, маэстрине понравится!
Улыбка у нее была замечательная: удивительно добродушная и жизнерадостная. Так и хотелось улыбнуться в ответ.
Где только Зинь умудрилась отыскать эту милую женщину?
Да и к работе Тарда приступила немедля, без напоминаний, и весьма энергично: сразу же спросила Ольгу, что приготовить на ужин, и, не услышав внятного ответа, доброжелательно предложила пару горячих блюд из репертуара ортанской кухни. А если хозяйка пожелает, ещё что-нибудь из мистралийских холодных закусок – рыбное, например, или остренькое с овощами. А еще можно испечь поморских булочек…
Завтрак, кстати, был приготовлен немедленно, с недоступной Ольге быстротой и сноровкой, после чего торжественно скормлен будущей нанимательнице, дабы та смогла по достоинству оценить кулинарные таланты нанимаемого работника. Получилось изумительно вкусно! Возможно, именно это и заставило Ольгу запамятовать о своих опасениях насчет того, что в доме станет хозяйничать посторонний человек. К собственному удивлению, Ольга предоставила Готарде практически полную свободу и умчалась в театр, с усмешкой вспоминая свою давешнюю подгоревшую яичницу.
К сожалению, Артуро не смог оценить дарований мадам Ла Фей. Он ушел довольно рано, грустно заметив, что не может позволить себе рассиживаться дома, пока не найдена достойная работа. Которая позволит ему больше не сидеть на шее любимой и, более того, даст возможность дарить ей подарки, которых она заслуживает, а не только свой Огонь и свои песни, которые никому здесь не нужны… и тэ дэ и тэ пэ… Похоже, то, что ему все-таки удалось настоять на своем, то бишь на найме прислуги, было неспособно вывести хронически страдающего барда из мрачно-депрессивного настроения. Которое, признаться честно, уже начинало Ольге изрядно надоедать.
Хоть бы ему повезло сегодня! Может быть, если Артуро все-таки найдет приличную работу, ситуация изменится в лучшую сторону? Проблема лишь в том, что до сих пор ни одну из доступных работ Артуро не счел достойной себя…
- Ольга, ты меня слушаешь? – голос Карлоса вернул ученицу обратно в театр. К разговору о постановке пьесы, получившей рабочее название «Брат мой, враг мой».
- Ой… Да, конечно…
Маэстро был полон энтузиазма и планов.
- Мы можем достаточно скоро поставить эту пьесу, - продолжил Карлос «благополучно» упущенную Ольгой мысль. – Даже ремонт театра не помеха – пусть идет себе. Декорации здесь самые простые – графский дом, гостиная, кабинет Андреса… Завтра или послезавтра я назначу прослушивание и подберу артистов. Кое-кто у меня есть на примете, ну а остальных подберем. И пусть сразу репетируют. Диего я уже сказал, чтобы он учил роль. Собственно, он всегда… - Карлос замялся, - быстро запоминал…
Прослушивание?
Н-да, его величество Шеллар не напрасно рассуждал об ассоциативном мышлении Ольги! При слове «прослушивание» у нее сразу возникло воспоминание о том, как в театре появился Кантор, и об их драке с Артуро…
Но с тех пор они вели себя сравнительно прилично… если, конечно, не принимать во внимание те слова, что каждый говорил ей наедине. Особенно побитый Артуро. А он, между прочим, в театр сегодня так и не зашел, и слава за это местным богам. Ольге было очень стыдно за своё бессердечие. Но она не могла не признаться самой себе, что еда доставляет ей куда большее удовольствие, если во время обеда не приходится любоваться на его обиженную и местами трагическую физиономию. Слушать тяжко-укоризненные вздохи, словно бы во всех затруднениях Артуро, начиная с превращения в суслика, виновата именно она. Нет, конечно, он бард, у него тонкая ранимая натура, да еще и творческий кризис, но всему есть предел! В конце концов, Диего тоже бард. Бард, утративший свой Огонь на целых пять лет! Что неизмеримо хуже любого творческого кризиса. А голос, судя по всему, не восстановится в прежнем виде вообще никогда. И голова у него болит через день - так, что хоть вешайся. И девушка, которую он, по собственному утверждению, любит, выбрала не его, а Артуро. Однако товарищ Кантор почему-то не расхаживает всюду с унылым видом, без слов говорящим каждому встречному: «Ах, смотрите все - как я несчастен! Но я из последних сил терплю свою невыносимую жизнь! Хотя мне хуже всех!»
Диего улыбается… Очень часто улыбается. И курит, курит…
Как же всё-таки обидно, что она не слышала его музыку, которую исполняли позавчера!
Попросить, может быть, чтобы ещё раз сыграли? Нет… нельзя. Неудобно. И не надо показывать ему своего интереса. Зачем… Он ведь не для нее это сочинил…
«Да, лучше послушай вечером пение Артуро», - усмехнулась девушка про себя. «А восхищаться музыкой Эль Драко будут другие… Имеющие на это право».
После чего ей захотелось употребить пару выражений, которые Кантор употреблял особенно часто, но не переводил ей – во избежание.
А Артуро… Всё же надо сказать маэстро. Потому что ей не хочется потом врать, что она говорила о нем, но ничего не получилось.
- Маэстро, - голос Ольги вдруг слегка охрип, - раз у нас совершенно новый спектакль, где есть несколько небольших ролей, быть может, вы все-таки посмотрите Артуро? Петь там не надо, классическая драматургия… Ну хоть какую-нибудь роль…
- Ольга, - устало вздохнул Карлос, - Я тебе уже не единожды говорил, что на «какую-нибудь» роль твой… кабальеро не согласится!
- Да он уже отчаялся работу найти!
- Ничего он не отчаялся, просто ему не нравится то, что ему предлагают. И эпизодическая роль в спектакле ему тоже не понравится, помяни мое слово! – маэстро внезапно улыбнулся странно ехидной улыбкой, до боли напомнившей Кантора: - Хотя… разве что роль Паоло?
- Пао… - удивление длилось недолго, соображала Ольга все-таки достаточно быстро. Девушка поперхнулась, едва удержавшись, чтобы не спросить, не изволит ли маэстро издеваться. Во-первых, предложение именно Артуро роли этого ангелоподобного гаденыша слишком отдавало намеком, а во-вторых… - Да вы что, маэстро, Кантор же его для достоверности по-настоящему пристрелит!
Карлос прищурился:
- Ты правда считаешь Диего способным на подобную подлость?
- Нет, что вы… - смутилась Ольга, - Я не это хотела сказать…
- Надеюсь, - устало сказал Карлос. – Прости, я, конечно, не стал бы предлагать ему эту роль. Во-первых, потому, что она трудная. Чтобы сыграть подлеца… хорошо сыграть, - мне кажется, надо быть очень порядочным человеком. (Невысказанные слова «А твой Артуро таковым не является» не прозвучали, но Ольга их ясно почувствовала). Кроме того, нужно обладать незаурядным сценическим обаянием – ведь все так и остались в заблуждении по поводу того, каким был Паоло…
- Но… - она даже не знала, что именно собралась сказать. Какое «но»? Все ясно.
И Карлос, как назло, совершенно превратно истолковал ее замешательство!
- Ольга, ты хозяйка театра, - медленно проговорил мистралиец, - И можешь в любой момент пригласить другого режиссера. Пожалуйста. Я не скажу ни слова и в общем тебя пойму. Но есть вещи, через которые старый Карлос не переступит. Лучше я снова окажусь на улице с бутылкой в кармане. Но не потеряю окончательно уважение к себе. Я НЕ БУДУ приглашать Артуро Сан-Барреду в свой театр. И тем более – когда здесь Диего… Но даже если его бы и не было. Если бы он навсегда остался в Кастель Милагро, - ещё тише проговорил старый маэстро, и в его глазах Ольге увиделся укор. - Давай больше не говорить на эту тему. Продолжим репетицию…
Вот теперь Карлос… Все говорят ней о Канторе…
А его в театре тоже сегодня не было. И не будет.
Нечетный день…
Как ни старалась Ольга не думать об этом, перед мысленным взором неотвязно всплывал рисунок Дианы. Чуть запрокинутая голова, растрепавшиеся длинные волосы, широко раскрытые, полные боли глаза, сжатые губы…
Что, если он лежит сейчас в своей квартире, совсем один, теряя сознание от боли, и некому даже подать ему стакан воды?
Хотя это вряд ли!
Вот ведь и Лоры сегодня нет…
Найдется кому подать маэстро Диего и воду, и что-нибудь более изысканное. В постель… Тем более, что в постели товарищ Кантор, если припомнить, и с головной болью способен на многое…
В памяти всплыла больничная палата.
Едва очухался, бледный до зелени, голову от подушки оторвать не может…
«Это мелочи. Нужно только немного фантазии»…
Ну, на фантазию-то он никогда не жаловался!
Горячий мистралийский парень… «Знаешь, я ЭТО делаю не спиной…» Тогда он тоже улыбался…
Тревожные мысли о страдающем от боли Канторе и злые – об утешающей его рыжей красотке из кордебалета пинали друг друга, толкая маэстрину от острой жалости к безнадежной досаде. Они были постыдны и эгоистичны. Ольга в очередной раз обругала себя за недостойную ревность, мелкое собственничество и сексуальную озабоченность, напомнила себе, что будет только прекрасно, если окажется, что Диего наконец-то нашел те «хорошие руки», в которых согласится остаться, но отвратительным мыслишкам было наплевать на ее терзания. Они продолжали навязчиво вертеться в голове, не давая сосредоточиться.
Она не заметила, как маэстро Карлос объявил перерыв. Народ повеселел и заторопился в кафе. Ольга, подхваченная под руку неутомимо болтающей Зинь, вышла на улицу, удивленно оглянувшись на промчавшегося мимо Мигеля Эстрено.
- Парнишка сегодня весь день словно на крыльях порхает! – заметила хинеянка, - Не знаешь, что с ним такое? Влюбился, что ли?
Ольга пожала плечами, рассеянно поглядев по сторонам. У витрины магазинчика на углу стояла черноволосая молодая женщина. Красивая… Она равнодушным взглядом скользнула по подругам и вновь уставилась на выставленные в витрине платья.
Жаркие черные глаза, гордо посаженная голова… Роскошные длинные волосы…
И разумеется, высокая красивая грудь… Не то что у нее, у Ольги.
Это что? Замена Лоре? Ай-я-яй, а Диего-то и нету…
«Да при чем тут Кантор! Человек хочет платье купить. Совсем ты на нем зациклилась…» - усмехнулась про себя Ольга.
И они побежали обедать.

Совместно с Бригитой

Друзья Лоры разгружали дрова, и помощь им, конечно, была не нужна.
Да и чем Тим мог бы им помочь?
Двоим сильным, взрослым мужчинам, прекрасно справлявшимся с работой самостоятельно. Тим вздохнул. Он и сам не знал, на что бы он им сдался, такой хилый. Мальчишка подозревал, что выдохся бы на первом же десятке поленьев, и от этих мыслей становилось тоскливо. Какая все-таки несправедливость, ведь он, Тим – единственный мужчина в семье! И угораздило же его родиться таким… бесполезным.
Но все-таки хорошо, что Лора их пригласила. В доме так давно не было гостей!
Тим вновь взглянул на переговаривавшихся о чем-то на своем языке мистралийцев.
Один из них, этот молодой улыбчивый парень, может быть, станет ему другом, во всяком случае мальчик на это надеялся. Мигель сам ему так сказал...
А второй...
Тим взглянул на старшего из гостей с тем благоговейным восторгом, какой вызывает у мальчишек присутствие Воина. Второй, быть может, просто позволит побыть рядом... и посмотреть...
Хотя маэстро Диего – так его звали, - работал в одном театре с сестрой и сочинял музыку, Тим знал, что он – бывший воин. Лора однажды, когда пришла домой поздно, говорила: ей пришлось помогать Диего, которого последствия старых ранений внезапно свалили прямо на репетиции. Сестра отпаивала его лекарством, а потом вместе с Мигелем проводила домой, потому что маэстро почти терял сознание.
Тим, правда, не мог такого вообразить. Это ему случалось в последнее время кашлять и задыхаться от малейшего усилия, но маэстро Диего!
"Впрочем, боевые раны - это не слабость, как у меня", - рассуждал Тим. Скорее, это повод для еще более горячего уважения к воину, не щадившему себя в сражениях. Вот сейчас, разогревшись, маэстро сбросил куртку и рубашку, оставшись в безрукавке. Могло показаться странным, что он ее не снимает, но Тим догадывался – бывший боец не хотел, чтобы видели его шрамы. У Лоры дрожал голос и слезы стояли в глазах, когда она о них обмолвилась.
Подумать только – этот человек служил в королевской охране, однажды закрыл Его Величество собой от магического удара, не оказавшегося смертельным только потому, что мистики успели вовремя! И он сражался за Кастель Агвилас!
Вернувшиеся паладины и боевые маги разнесли по всему Даэн-Риссу рассказы о том, что творилось в горной крепости, где король Орландо одержал невозможную победу...

Но, даже если бы Тим и не слышал восхищенных рассказов Лоры, Диего никак нельзя было принять за простого барда.
Тим вдруг ощутил зуд в пальцах, как часто бывало, когда он видел что-то необычное, то, что хотелось непременно изобразить на бумаге. Вот бы нарисовать это лицо! И глаза... И эти крепкие, сухие мускулы... И руки, которым равно привычны оружие и гитара… Как-то запечатлеть легкие, изящные движения, плавные и в то же время быстрые, ловкие, стремительные, как в бою.
Мальчик вспомнил леопарда, которого видел в зоопарке, и внезапно понял, какой должна быть картина: маэстро Диего сидит, небрежно положив руку на шею огромной черно-золотой кошки, лежащей рядом. Воин и зверь, обманчиво расслабленные и в то же время готовые к броску, подчеркивающие опасную силу и красоту друг друга. И гитара - она стоит рядом с креслом, свободная рука мистралийца легко касается ее грифа… Вот только Тим никогда не сумеет это нарисовать! Нарисовать так, как надо.
Может ли Тим рассчитывать на дружбу такого человека, как маэстро? Вряд ли, это было бы слишком большой честью…
…А вдруг Лора выйдет за него замуж? Тогда он станет братом Тима! Старшим братом, который никому не даст его в обиду. И научит защищаться, и тогда соседские мальчишки не будут больше смеяться над «задохликом»… Вдруг...

* * * * *

- Можно вам помочь? – Тим завороженно смотрел на Кантора.
Диего с мимолетной досадой подумал, что же такого из бродивших по театру слухов могла рассказать о нем Лора, что вызвало у мальчика такое восхищение. Кастель Агвилас? Орден? Тьфу... умеют же люди разбалтывать то, что их не касается.
Или это просто обычное мальчишеское благоговение перед воином?
Кантор прекрасно знал, что до сих пор походит на убийцу гораздо больше, чем на барда, и это его вовсе не огорчало. Последнее время он стал опять устраивать себе тренировки (даже по нечетным дням - а вот хрен вам!), и был сейчас не в худшей форме, чем во время войны.
- Здравствуй, Тим! - приветливо улыбнулся Кантор. - Конечно, можно. Нам обязательно нужно помочь! Вот глянь...
Он лихорадочно прикинул, что можно поручить мальчику, чью неуверенность в себе и боязнь ненужности почувствовал бы даже не-эмпат.
- Ну-ка, посмотрим...
Они остановились у края высящейся кучи дров, которая похудела уже больше чем вдвое. Там лежали щепки, отломанные куски и самые маленькие полешки.
- Понимаешь, - развел руками Диего, - отсюда немного поленьев нужно перенести в дом - ими удобно разжигать печку. А остальное – прибрать и сложить в сторонке. У нас с Мигелем не получится сделать это аккуратно - видишь, как мы тут всё набросали? А ты, я думаю, сможешь...
Тим с радостной надеждой посмотрел на Кантора, и того пронизало чувство мгновенного узнавания... совпадения. "Дежа вю" - так, кажется, называла это Ольга? Или нет?
Он, на краю сцены, осыпаемый цветами и овациями… Восхищенные глаза – снизу вверх, худое мальчишеское лицо, тихий голос: "Маэстро! Можно автограф?"
И он так же, как сейчас, садится на корточки, чтобы не возвышаться и ободрить, чтобы пожать робко протянутую руку...

Совместно с Бригитой

«Можно. А Ферро с ним выпить захочет… по случаю воскрешения безвременно погибшего друга, - съязвил неугомонный собеседник. - То-то будет всем радости…»
«Отстань! - мысленно огрызнулся Кантор. - Решим… что-нибудь.»
К счастью, долго препираться им не пришлось, потому что из соседней комнаты появилась бабушка Лоры и Тима, а отвлекаться на этого ехидного зануду, когда тебя представляют старшим, было бы... невежливо и неподобающе, как говорит Элмар...
Почтенная мистрис Анна оказалась симпатичной полноватой старушкой, опирающейся на старомодную клюку, немного чопорной и аккуратной, как, впрочем, большинство пожилых лондриек. Передвигалась она с некоторым трудом и вряд ли выходила из дома куда-то, кроме местного храма. Но, судя по всему, это ничуть не мешало бабушке считать себя ответственной за судьбу внуков. А в данном случае – внучки. Уж очень оценивающего взгляда удостоился «маэстро Диего».

А стол прямо-таки удивил!
Лора постаралась на славу.
Вот чего Кантор никак не ожидал, так это - придя в гости в Даэн-Риссе, обнаружить на столе запеченную пикшу по-арборински. С вельбой, петрушкой, чесноком и лимонным соком. Даже внутренний голос только растроганно вздохнул.
Специально ведь старалась, узнавала! И где только рецепт раскопала, в Ортане такого не готовили… Лорино внимание согревало сердце теплом и легкой грустью – так и поверишь в прозрения, ведь девушке совершенно неоткуда было узнать, что пикша по-арборински была коронным блюдом Алламы Фуэнтес, ни один семейный праздник без нее не обходился…
Правда, поначалу атмосфера за столом была немного принужденной.
Лора беспокоилась, достаточно ли вкусно получилась пикша, которую она до этого явно никогда не готовила, и фирменные пирожки.
Мигель слишком много смотрел на Лору и слишком мало в свою тарелку, порой попадая вилкой мимо еды.
Тим и бабушка очень боялись сделать что-нибудь не так и ели слишком уж чинно. На Тима так и вообще жалко было смотреть. Мальчик сидел прямо, словно копье проглотив, изо всех сил старался «держаться достойно», и эти старания словно нарочно подчеркивали его хрупкость и прозрачную бледность. Нет, это не просто недокормленность, это что-то хуже… Надо Лору будет спросить. Может, нужно лекарство, или консультация с хорошим магом Пятой Стихии… Может, к ним Мафея в гости притащить? Сразу и посмотрит, и радость ребенку – с живым эльфом пообщаться…

Но это потом, а сейчас обстановку требовалось разрядить.
Что Кантор и сделал, бесцеремонно цапнув очередной пирожок, и заметив, что после работы на свежем воздухе он способен уничтожить гораздо больше съестного, чем следовало бы, и что всё так вкусно, что нет никаких сил вспоминать, как именно полагается в приличном обществе поедать данные деликатесы. Тем более он сразу предупреждает всех, что лично его к приличному обществу отнести можно с очень большой натяжкой.
- Ну почему же? - немного обескураженно проговорила мистрис Анна.
- А барда вообще можно отнести к тому, что обычно называют приличным обществом? - весело спросил Кантор.
- Ну, смотря какого барда, - рассудительно заметила бабушка.
- Вообще-то я никогда не стремился... быть особо приличным, - задумчиво сказал Кантор, вспомнив кстати свои прежние сумасшедшие гулянки, длящиеся порой по несколько дней кряду (и лицо Пуриша, в очередной раз обнаружившего вместо вменяемого клиента «нетрезвое тело», нуждающееся в транспортировке домой, плюс пару полицейских под дверями трактира… или борделя). – А если б и стремился… нет, у меня к дисциплине вообще отношение сложное. И к приличному обществу….
Он улыбнулся: - Если хотите знать, перед вами самый скандальный, вздорный и неуживчивый бард Даэн-Рисса, не чтящий авторитетов, с крайне скверным характером…
- … Пьющий, курящий, ругающийся матом… - хихикнув, поддержала диалог Лора тоном ставящего диагноз хирурга.
- Клевета! – деланно возмутился Кантор, вспомнив вдруг иномирскую фразочку Ольги: - Я матом не ругаюсь, я им разговариваю…
- Диего! Ну что ты несешь! - не выдержал Мигель. – Что мистрис Анна подумает! А ты же… совсем не такой! Во первых, ты же не пьешь, тебе ж вообще нельзя… Да погоди ты… - Он быстро заговорил, зная, что сейчас его прервут: - Вы бы слышали, как он поет! Лучше главного солиста! Ну или… интересней как-то. Мне вот интересней. А самое главное… Диего, ну подожди… он ведь композитор и сочиняет музыку. Очень хорошую!
- Ага, а ещё я крестиком вышиваю, - буркнул Кантор, адресуя «защитнику» свирепый взгляд. - И убиваю не чаще одного раза в день…
Лора громко прыснула, за что была удостоена недовольного взгляда мистрис Анны, укоризненно покачавшей головой.
- А вы бы видели, какие красивые декорации делает Мигель! - перевел разговор Кантор. - У нас в мюзикле очень сложные декорации, там и ландшафты всякие, и горы, и замок… Он их сначала только сколачивал, а теперь расписывать начал. Уже как художник. Карлосу, между прочим, нравится - я тебе говорил, Мигель?
- Нет, не говорил… - смутился юноша, к великому удовольствию Кантора тут же позабыв о панегириках в честь «великого певца и композитора».
За столом вновь воцарилась тишина.
- Вор родился! - со вздохом констатировал Кантор.
- Почему вор? - удивился Тим.
- Ну, у нас в Мистралии говорят так... - пояснил Мигель. - Когда все вдруг замолкают...
- А, - протянул Тим, - У нас в Ортане говорят – некромант… А Мигель мне говорил, что рисует!
- Вот через пару-тройку лет, если Тими захочет, мы его попросим, может быть, театру помочь… нарисовать эскизы для новой постановки. – проговорил Кантор, глядя на карандашный портрет Лоры на стене.
- Эскизы? Для театра? - ошеломленно проговорил Тим. - Но я… не представляю, как это делается…
- Да очень просто, - уверенно проговорил Кантор. - Сначала ты читаешь какую-нибудь книгу. Сказку там или пьесу. А потом просто рисуешь то, что представлялось тебе, когда ты читал. Как одеты герои, что за комната… или улица, или опушка леса… где всё происходило. Я уверен, что ты смог бы! Я же видел твои рисунки.
- Маэстро, а… вы серьезно?
- Конечно, - кивнул мистралиец, - У тебя очень хорошие рисунки. И Огонь такой яркий… Тебе обязательно нужно учиться.
- Огонь? А откуда вы знаете?
- Я его вижу. Иногда.
- Я тоже считаю, что Тими сможет, - сказал Мигель. - А если он ещё подучится немного…
- Вот именно, - подхватил Кантор. - Я уже думал об этом. Мне кажется, что у маэстро Ферро давно не было хорошего ученика…

- У ма…эстро Фферро?
Тим словно онемел, не зная, что ответить. Он никогда не думал ни о чем таком. Рисовал просто потому, что хотелось. Лора говорила, что получается красиво, но это же Лора, его сестричка, ей все понравится… А стать художником?! Ему – учиться у самого Ферро?! Наверное, нужно было что-то говорить, ведь это невежливо – молчать, когда спрашивают, но у Тима словно все слова куда-то исчезли.
- Маэстро Ферро? – неверяще повторил Тим. - Тот самый? А… он возьмет меня в ученики?
- А ты хотел бы? - добродушно поинтересовался Диего.
- Но это же… - у Тима перехватило дыхание, не в переносном, в самом прямом смысле, - Это же сам Ферро! Он писал Его Величество… И героя Элмара… И маэстрину Алламу Фуэнтес… И Эль Драко…
- Ну да, - кивнул Диего. – Если хочешь, я могу поговорить с ним… Тими, что с тобой?
Мальчик обвел счастливым взглядом родных… Потом попытался что-то сказать Кантору - кровь прихлынула к щекам, и голос ему не повиновался.
А в следующую минуту он мучительно, с хрипом, закашлялся.

Не надо было быть мистиком, чтобы понять, что происходит. Должно быть, опять сработала эмпатия. Ужас Тима и Лоры хлестанул Кантора, как плетью, задев какую-то струну внутри – и она отозвалась.
Серые стены камеры. Узник, скорчившийся на грубо сколоченных деревянных нарах, испятнанных его кровью… и кровью тех, кто был до него.
Может быть, придет тюремный лекарь. Спивающийся бывший мистик, давно потерявший в этой проклятой крепости веру в каких бы то ни было Богов. Официально – сотрудник службы безопасности, а фактически - такой же заключенный, чья обязанность – давать товарищам по несчастью возможность кое-как оклематься после многочасового ужаса, деликатно именуемого здесь «допросом», и дотянуть до следующего…
Никого нет… И ладно! Пленнику уже все равно, ему хочется лишь одного – чтобы все скорее закончилось каким угодно образом. Рвущий кашель, острая боль, пронзающая грудь при каждой попытке вдохнуть, тошнотворный металлический вкус крови во рту…
Да, он должен, - как это Ольга с Жаком говорят? – свечу поставить за тех неведомых магов, или кто они там, сумевших привести в порядок не только лицо и искалеченную руку, но и отбитые напрочь легкие!
- Тим, не бойся. Тихо, я сейчас помогу… - Сила горячей волной хлынула изнутри и привычно стекла к запястьям. Хорошо. Встряхнуть руки. Так, получилось, кончики пальцев пульсируют живым теплом. - Лора, сними с него рубашку! Быстрее, пока не ушло!
Откуда-то взялось знание, что нужно делать – совсем как тогда, с Терезой.
Руки легли на грудь мальчика, и сила хлынула, прогревая, растворяя засевший внутри сгусток обжигающего холода, или то, что Кантор так воспринимал в этот момент.
Тим перестал кашлять, вздохнул свободно. В больших серых глазах отразилось удивление, смешанное с облегчением.
- Диего… - тихо проговорила Лора, - Ты… мистик?
- Нет, - отозвался Кантор, - Не мистик и не маг. Просто временами кое-что могу. А могу я не так много. Лора, его нужно показать настоящему мистику или магу Пятой Стихии… Мэтру Истрану, или…
«Или, возможно, даже тому, который лечил тебя самого, - явилась внезапная мысль.
«И ты даже знаешь, как это можно сделать!»
Он резко поднялся, и…
…Как говорили ребята в горах, его «повело». Мерцающая темнота застелила взгляд. Ноги подкосились, отвратительная слабость вынудила вновь опуститься на колени. Кантор знал это состояние. Такое уже бывало с ним – после ранения, от сильной потери крови. Но почему сейчас? Ах, да… Конечно! Сила – это тоже в каком-то смысле кровь. У него, по крайней мере. И Терезы, чтобы благословить, рядом нету…
Нахлынувшее головокружение добило окончательно. Испуганные голоса Лоры и Мигеля доносились как сквозь стену или толстое одеяло. Кажется, Мигель теребил его за плечи, с тревогой спрашивая, слышит ли он, но остатки сознания Кантора работали только на одну функцию – не рухнуть на пол без чувств.
На то, чтобы отвечать, уже ничего не оставалось. Просто в голову не приходило, что нужно откликнуться.
Но как кружится… Что это, Лабиринт? Нет. Нельзя! Только не в обморок, еще не хватало! Он и так перепугал Мигеля и Лору. А возможно, и Тима с бабушкой…
Кантор выругался еле слышно, одними губами, но так затейливо, что и Гиппократ был бы доволен, и закрыл глаза, чтобы не видеть пульсирующие алые точки и мутные пятна вместо лиц.
"Слабак... маг недоделанный... Только одно и умеешь делать качественно: портить жизнь себе и другим. А если у старушки инфаркт случится, что тогда?" - констатировал внутренний голос. За что был немедля послан в неизведанные дали с пожеланием не возвращаться. Вот если бы у Тима кровь горлом хлынула – у старушки точно был бы инфаркт, а так… Ну, подумаешь, какому-то битому вояке худо стало. Оклемается…
- Сейчас пройдет, - выдавил Кантор почти нормальным голосом, не открывая глаз. Краем сознания отметил, что сидит на полу. - Ерунда...
Встав на одно колено, он схватился за ближайшее кресло, обрадовавшись ему, как последней обойме.
Каким-то чудом упал в него, не промахнувшись... и, конечно, первое, что увидел - испуганные глаза Лоры, полные сочувствия и боли.
- Диего... - тихо произнесла она. - Это что, то самое? Опять... голова болит?
- Нет, - опрометчиво бросил Кантор, - приступ утром был, это не то... - и понял, что проговорился. - Лора, сделай кофе, пожалуйста, ладно?
- Да… я сейчас… - Лора сорвалась с места исчезла на кухне с такой скоростью, словно от этого злосчастного кофе зависела жизнь по меньшей мере.
«Ну вот! – возмущенно укорил внутренний голос, - Что я говорил? Перепугал девушку, мистик хренов… - голос гнусно хихикнул: - Может, тебе вообще к Торо пойти да в монастырь попроситься? Чудотворец ты наш непризнанный…»
Кантор, не снисходя до ответа, откинул голову на спинку кресла. Общаться с голосом хотелось ещё меньше, чем обычно.
Лора вернулась очень быстро. Диего только-только смог заставить себя открыть глаза и улыбнуться Тиму.
Тот стоял рядом с его креслом, робко прикасаясь кончиками пальцев к рукаву Кантора. В его глазах блестели слезы.
Кантор не без труда сфокусировал взгляд на мальчике, пытаясь понять, как тот себя чувствует.
- Как ты, малыш?
- Со мной все хорошо, - тихо произнес Тим каким-то странным тоном. - А… как вы?
- Да устал я что-то, - попытался оправдаться мистралиец. - Не обращай внимания! Сейчас вон кофе выпью и все как рукой снимет.
- Да-да, конечно, - как-то по-взрослому, задумчиво сказал мальчик, не выпуская руки Кантора.

…Лора молча наблюдала, как Диего с наслаждением хлебает из чашки крепчайший кофе. Не сразу, нерешительно, она сказала:
- Диего… я правильно поняла, что в тот раз, когда ты в театре… когда тебе стало плохо… это было не случайно? Ты сказал, что у тебя сегодня утром…
«Болтун», - обреченно выругался внутренний голос.
- Лора… Я привык уже. Ну не будем об этом, хорошо? - попросил Кантор.
Девушка опустила голову.
Кофе был безумно вкусным, вот только ни на грош не помог – слабость никуда не делась, а отступившая дурнота сменилась зверским желанием спать. Умнее всего было бы встать, отправиться домой и хорошенько отлежаться. Вот только как это сделать, если даже на ноги подняться почти нереально, а во всем теле лютая усталость, как после смены в каменоломне… Как после трех смен. Подряд…
И не уходить нельзя – иначе он уснет прямо тут, в этом самом кресле.
«Вот ведь позорище! - тоскливо подумал Кантор. - Ну за что мне это? И людям праздник испортил…»
- Не беспокойся, это пройдет, надо только отдохнуть. – успокаивающе проговорил он, - Лора, ты извини, но я думаю, мне сейчас нужно пойти домой…
«И как ты намерен это сделать?» – мрачно вопросил внутренний голос, и был, несомненно, прав: первое же усилие – приподняться и поставить на стол опустевшую чашку, - непререкаемо разъяснило невезучему целителю, что уйти домой он сможет разве что телепортом.
- Молодой человек, - послышался голос бабушки. - Я очень прошу вас… Окажите нам честь. Переночуйте здесь, с нами… Не стоит вам сейчас никуда идти…

Совместно с Бригитой

Ортанский театр назывался забавно – Погорелый. Родриго невольно улыбнулся. Согласно верованиям варваров северных племен, подобное название должно было непременно принести удачу, внушив бродящим по миру злым духам, что поименованный объект не заслуживает ни малейшей толики их вредительского внимания.
А как там на деле?
Едва ступив из серого тумана телепорта на камни площади Приветствий, Родриго увидел Карлоса. Было так странно и радостно встретить его снова, после такого долгого перерыва… и всех тех слухов, что ходили последние шесть лет в бардовском мире. Маэстро выглядел неплохо, только волосы стали почти совсем седыми. Зато в глазах горел прежний огонь! И неудивительно, - замышляемая постановка обещала стать событием. Не могла не стать. Слишком она была нестандартной и одновременно, похоже, давно ожидаемой. Такая пьеса должна была появиться. Рано или поздно. Правда, именно на нестандартности можно было очень легко провалиться, но Родриго почему-то не сомневался, что все получится. Ему страшно надоели классические трагедии. А тут наконец - живые люди. Более чем живые. Да ещё так всё похоже на события его родины...
Да, Карлоса всегда отличало умение блестяще воплощать новые идеи.
Присланный экземпляр Руис, не удержавшись, прочитал за ночь, пожертвовав сном, и понял, что роль Паоло - это именно то, чего он так долго ждал. Признаться честно, безупречные герои успели ему поднадоесть. За свою театральную карьеру Родриго переиграл уйму «хороших парней», в самых разных ситуациях и самой разной манере. Неизменные рукоплескания публики и восторженные взоры поклонниц уже не приносили настоящего удовлетворения. Хотелось чего-то нового, какого-то вызова. Но галлантские режиссеры не то боялись ломать устоявшийся образ «благородного кабальеро Руиса», не то попросту не видели его ни в каком другом, и это было досадно, а с точки зрения карьеры – и вовсе плохо. Этак и заржаветь недолго.
Здесь же всё обещало захватывающе интересную работу, позволяющую раскрыть новые грани актерского мастерства, так что де Лара не колебался ни секунды, несмотря на причитания своего агента-голдианца, сокрушенно перечислявшего престижные и денежно выгодные роли, которые он упустит, сорвавшись из Лютеции в безвестный ортанский театр.
- Как я понял, Андрес у вас уже есть? – спросил Родриго, расплачиваясь с извозчиком и соскакивая на землю у ступеней театра.
- Есть, - кивнул Карлос, - А ты хотел эту роль себе?
- Да нет... - задумчиво произнес Руис. - Мне просто интересно, с кем придется работать. Паоло мне как-то интереснее. Как я его вижу – он не столько подлец, сколько бесхребетный слабак и эгоист, к тому же склонный находить себе оправдание в любой ситуации. Что бы ни произошло – Паоло никогда ни в чем не виноват, а брат злится и ругает его единственно по причине собственного дурного нрава.
- И не только! – уточнил Карлос, - Ты обратил внимание…
- Да, - кивнул Родриго, - Паоло искренне считает, что Андрес в глубине души ему завидует… Как же, ведь младшенький красивее, душа общества, женщины на него вешаются… Асусенна опять же… Разве можно сравнить с холодноватым сдержанным Андресом, упустившим единственную девчонку, положившую на него глаз? Как же тут не завидовать? Он ведь так и не понял, что старший брат просто не хотел подвергать ее опасности... В общем, Паоло – это именно красивая маска, скрывающая редкое душевное убожество! - Руиса переполняли идеи и замыслы. - Сыграть такое – просто подарок судьбы… Кстати, ты мне не ответил про Андреса.
- Ты его не знаешь… Сюда, заходи… Между прочим, куда ты девал свои вещи? Или моя идея увлекла тебя так, что ты примчался, в чем был, даже ничего с собой не взяв?
- Распорядился в отель отвезти, я заказал номер заранее, - отмахнулся Родриго, отдавая гардеробщице нарочито скромную потертую куртку с капюшоном, надетую специально, чтоб не узнавали на улицах. Кому придет в голову, что блистательный Руис де Лара может ходить в таких отрепьях? - Так что Андрес?
- Парень, можно сказать, дебютант, но очень талантливый. Драматическая роль у него первая...
Карлос как-то странно усмехнулся.
- Я вас познакомлю. Думаю, он тебе понравится… Хотя возможно, кстати, что ты о нем и слышал…
- А кто он?
- Не скажу, - улыбнулся Карлос, - увидишь. Идем в зал.
Впрочем, пойти никуда не получилось, потому что в этот миг на Родриго налетел вихрь, едва не снесший его с ног. Вихрь радостно вопил на два голоса, громко подсчитывая лета и зимы разлуки, и лез обниматься в четыре руки.
Близнецы Бандерасы!
Карлос, неужели ты собрал всю свою прежнюю команду, словно и не было этой проклятой войны?
Святое небо, все те же! Все такие же…
Ну конечно, я вас помню! А ту вечеринку - тем более! Как же мы нажрались тогда… И как мне было плохо утром, а я все-таки притащился на спектакль, думая, что выйти на сцену не хватит сил, но как-то вышел, и как меня потом хвалили критики за раскрытие образа страдающего героя!
- Ладно, ребята, потом наговоритесь! – охладил страсти Карлос, - Время будет. Идем, Родриго. Мы и так задержались, моя труппа, наверное, уже гадает, куда я делся.
Труппа действительно была в сборе.
Актерский состав – спасибо Карлосу с его интуицией, упорством и гениальным виденьем персонажей, - подобрался на диво хороший. Кое-кого Руис даже знал. С доньей Бернардой де Анхелес, когда-то звездой Королевского театра в Арборино, он и вовсе расцеловался, как с родной тетушкой. Тогда, десять лет назад, еще до эмиграции, Бернарда отнеслась к начинающему актеру просто по-матерински.
Также порадовал Тристан Керро. Как-то во время ортанских гастролей Руиса года четыре назад они играли в одном спектакле и остались своей совместной работой премного довольны.
Молодых де Лара не знал, но они тоже производили благоприятное впечатление, и Родриго решил, что непременно поддержит дебютантов, и поможет им всем, чем только сможет. Так же, как донья Бернарда когда-то поддержала его.
Не понравилась только Орнелла Афилер – на лице красавицы, и впрямь напоминавшей мистралийку, при звуке имени Руиса нарисовалось чересчур отчетливое: «Я должна его получить!». Де Лара никогда не претендовал на титул святого мистика, хранящего обет целомудрия, но выбирать предпочитал сам, а навязчивых женщин терпеть не мог.
Но все-таки, где же наш загадочный Андрес? Умеет Карлос заинтриговать – видимо, это часть его таланта постановщика.
Родриго осторожно обошел Орнеллу, сказав ей пару каких-то вежливых глупостей относительно того, как ему приятно с ней познакомиться, и обернулся к маэстро.
- А вот это твой партнер, Руис… - объявил Карлос, указывая на стоящего рядом стройного молодого мужчину с гладко зачесанными назад черными волосами. Без бардовской челки... и с маленькой серебряной сережкой в левом ухе.
Вначале, взлянув мельком, Руис принял его за охранника.- Диего…
- Де Фуэнтес, - наклонил голову загадочный исполнитель роли Андреса. – Можно просто Кантор.
КАК?! КТО?! Кантор?!
Знаменитый маэстро де Лара, неизменный герой и отважный кабальеро - на сцене, сейчас стоял... перед настоящим героем. По крайней мере, он сам так считал. Стоял, раскрыв рот, и даже этого не чувствовал.
Только близкие друзья Родриго де Лары знали, что знаменитый артист во многом остался восторженным мальчишкой, увлекающимся и порой даже слишком откровенным. Возможно, в этом и была разгадка его сценического обаяния.
Легендарный воин Партии Реставрации с легкой досадой смотрел на Родриго удивительно большими, почти эльфийскими глазами, в непроглядно-черной глубине которых пряталось что-то такое, что Руису стало слегка не по себе.
- Прошу прощения… - выдавил де Лара, справившись с немотой. - Вы Кантор? Я не ошибаюсь? Ну, тот, который…
Он прекрасно понимал, что несет чушь и пялится на знаменитого партизана совершенно невоспитанным образом. Память немедленно выдала королевский прием, на который Родриго де Лара попал как «оказавший неоценимую услугу короне в годы войны», и Его Величество Орландо, награждающего Солнцем Доблести именно этого человека. Разумеется, это он. Кантор. Тот самый. Вот только что он тут делает?
- Да, тот, который… Но здесь я не поэтому, - усмехнулся Кантор.
- Диего - исполнитель роли Андреса, и наш композитор, - значительно пояснил Карлос.
«Что? Карлос, ты шутишь?» - Руис прикусил язык, вовремя отловив готовую сорваться бестактную фразу.
В черных глазах Кантора словно сверкнули искорки – похоже, знаменитый стрелок и убийца видел Руиса насквозь, и ему было смешно. Ну ладно, пускай смеется, лишь бы не обиделся.
- Ну что, начнемте, пожалуй, - объявил Карлос, кивнув тоненькой симпатичной блондинке, с донельзя смущенным видом стоявшей чуть поодаль. – Да, Руис, познакомься, это Ольга, моя ученица.
- Очень приятно, сеньора, - совершенно искренне произнес Родриго, потихоньку приходя в себя от неожиданности и поднося к губам протянутую сначала для рукопожатия руку дамы. Окончательно смутившаяся девчонка покраснела и пробормотала что-то невнятное, - А вы из Поморья? Я там был… - Он адресовал собеседнице свою самую обаятельную улыбку. Девушка с растрепанной челкой цвета пшеницы нравилась ему куда больше роковой красотки Орнеллы.
- Нет, Руис, Ольга – переселенка, - вклинился Карлос, решительно пресекая нежности, - Давайте поторопимся, мы и так потеряли довольно времени! Ольга, скажи им там…
Та кивнула и кинулась исполнять распоряжение наставника.
- Карлос, что мы сейчас репетируем? – спросил Кантор. Голос его звучал подчеркнуто спокойно и невыразительно, и хрипловато, словно сорванный.
- Сцена последнего разговора Андреса и Гильермо. Помнишь?
Диего молча кивнул.
- Прекрасно, давай потихоньку на сцену…
- Карлос, ты где его взял? – приглушенно спросил Руис, когда Кантор удалился.
И зачем?!
Знаменитый воин - но он ведь не артист!
Родриго постарался отогнать подлую мысль о том, что алкоголизм-таки сказался на творческих способностях маэстро не лучшим образом.
- Нигде не брал, - пожал плечами Карлос, - Он пришел... на прослушивание. Я как раз набирал людей для «Юности волшебника». И, признаться честно, даже не ожидал… Но могу тебе уже сейчас сказать – такого великолепного Зарби я не видел в жизни…
Зарби?!
Это что - шутка?
Там же петь надо!
- А он и поет, - заверил Карлос, и Родриго запоздало сообразил, что последнюю фразу произнес вслух. – У него совершенно неклассический голос, но… изумительный. Невероятно интересный. Приходи на репетицию, сам увидишь. И услышишь. Но «Юность волшебника» - постановка серьезная, требует подготовки. А тут Ольга пьесу принесла. Я посмотрел – думаю: «А почему бы и нет». На мой взгляд, Диего идеально подходит на роль Андреса… А Зарби... Ну, вот будут готовы декорации, и всё остальное... Может, ты и увидишь премьеру. Но "Под маской", я думаю, мы дадим раньше. Кстати... пьеса не предусматривает музыки, но лично я хотел бы, чтобы в спектакле она тоже была. Как фон... в некоторых сценах. Я уже слышал несколько вещей и обязательно хочу их использовать.
Карлос посмотрел вслед Кантору, и Руис сообразил, что за музыка так безоговорочно запала в душу режиссеру.
- А Диего, -продолжал Карлос, кинув виноватый взгляд в сторону сцены и понизив голос, - он ведь, ты знаешь... У него контузия, и в театр он ходит через день. Но с его памятью... словом, проблем у вас не будет. Просто... у него такие приступы бывают… Ты, если что, не пугайся…
- И ты взял его в труппу? – Руис невольно подумал, что Карлос, наверное, с возрастом стал сентиментален, причем до такой степени, что это может повредить работе. Контузия... Родриго, не будучи воином, все же был наслышан о ее вероятных последствиях. Да ещё приступы, такие, что «не пугайся»? Оставалось надеяться, что небо миловало, и Кантор все-таки не эпилептик, способный рухнуть в припадке прямо посреди спектакля.
Главная роль в постановке - за воинские подвиги? Не слишком ли?
- Карлос, а ты уверен? – осторожно спросил Руис, - Нет, я слыхал и про командора Маньяну и про других, но игра на сцене - это же совсем не то! Ты уверен, что он сможет? Он же воин, а не артист! И даже если он поет... тут ведь петь не нужно...
- Подожди делать выводы, - улыбнулся маэстро, - Я же специально запланировал эту сцену, чтобы ты мог увидеть Диего в деле. И… говори тише, пожалуйста. Он, знаешь ли, очень хорошо слышит… Так, ну где они там все? Ольга, что происходит, я сегодня увижу Гильермо, или нет?
За сценой и на ней творилась какая-то суматоха, перекрываемая звонким женским голосом, популярно объясняющим, что она сделает со всеми присутствующими, если ей немедленно не предъявят некоего Этьена Ретеля. И что она сделает лично с ним, когда его, наконец, предъявят.
- Опаздывает? На два часа? Фига себе опозданьице!
- Может, он заболел? А Ланжон-то где? Может, он знает?
- Может и заболел. Они гуляли вчера весь вечер в «Драконе»… и, похоже, не только вечер. Так что вполне мог и… заболеть.
- Народ, где Ланжон, поищите Ланжона!
- Что происходит? – грозно рявкнул Карлос, оборачиваясь в сторону беспорядка.
- Маэстро, я не могу найти Этьена, - виновато сообщила Ольга, появляясь из-за кулисы, - Его с утра никто не видел. Похоже, что его вообще нет в театре. Я попросила Луиса, чтобы к нему домой сходил…
- Я его убью когда-нибудь… - вздохнул Карлос, и посмотрел на Родриго, словно призывая его в свидетели творящегося непотребства. – Ладно! – решительно скомандовал режиссер, - Руис, а ты - готов?
- Да, - кивнул де Лара. - Конечно.
- Эту сцену я планировал отрабатывать второй, но ничего не поделаешь! – махнул рукой Карлос, и громко объявил: - Господа, сцена – в подвале, Паоло и Пелигро. Руис, Тристан – на сцену!